Скарлетт зевнула, обмахнула голову широкой шляпой, чтобы было не так душно, оставила поломанный грузовик на улице и забрела в бар.
Она купила банку пива, осушила ее и улыбнулась бармену.
– У меня есть грузовик, который надо починить, – бросила она. – Есть здесь кто-нибудь, кто может помочь в этом?
Бармен обнажил в улыбке белые зубы. Его впечатлил ее способ пить пиво.
– Только Натан, мисс. Но Натан уехал в Каонду, посмотреть на ферму зятя.
Скарлетт купила еще пива.
– Так, и когда этот Натан вернется, как по-вашему?
– Может, через неделю, а может и через две, дорогая мисс. Ха, этот Натан, он бездельник, да…
Сказав это, бармен нагнулся вперед.
– Вы одна путешествуете, мисс? – спросил он.
– Да.
– Опасно, между прочим. Временами на дорогах попадаются скверные парни… Плохие. Не местные, – добавил он быстро.
Скарлетт подняла безупречную бровь.
Несмотря на жару, бармен задрожал.
– Спасибо, что предупредили, – промурлыкала Скарлетт. Ее голос звучал так, как звучит то, что скрывается в высокой траве, видимое, только если дергает ушами – пока мимо не идет что-то молоденькое и нежненькое.
Она кинула бармену свою шляпу и вышла на улицу.
Африканское жаркое солнце нагревало ее тело; ее грузовик стоял на улице, набитый оружием, пулями и минами. Он никуда не собирался.
Скарлетт кинула быстрый взгляд на грузовик.
На его крыше сидел гриф. Он уже триста миль проехал со Скарлетт. Сейчас он тихо рыгал.
Она обежала взглядом улицу: пара женщин болтала на углу, скучающий продавец сидел возле кучи разноцветных дынь, отгоняя мух, да в пыли играла кучка детей.
– Какого черта! – тихо пробормотала она. – Давно пора устроить отпуск.
Это было в среду.
А в пятницу город уже бушевал.
К следующему вторнику экономика Кумболо была разрушена, двадцать тысяч людей убито (в том числе и бармен – его застрелили мятежники во время атаки на баррикады на рынке), примерно сто тысяч было ранено, все оружие Скарлетт было использовано по назначению, а гриф умер от переедания.
Скарлетт уже покинула страну – на последнем поезде. Пора меняться, чувствовала она. Слишком долго она торговала оружием. Пришла пора перемен. Ей хотелось заняться чем-нибудь поинтереснее… Вот, скажем, неплохо было бы побыть журналисткой. Интересная возможность. Она обмахнулась своей шляпой и скрестила свои длинные ноги.
Неподалеку началась драка. Скарлетт усмехнулась. Люди всегда вокруг нее (и за нее) дрались. Что было очень приятно, конечно.
У Соболля были черные волосы, аккуратно подстриженная черная борода, и он только что решил создать корпорацию.
Он сидел за рюмкой на пару со своим бухгалтером.
– Как дела, Фрэнни? – спросил он ее.
– Двадцать миллионов экземпляров уже продали! Можете поверить?
Напитками они развлекались в ресторане «Верх Шестерок», на вершине дома 666 по Пятой авеню в Нью-Йорке. Это место чуть-чуть поражало Соболля. Ночью из окон ресторана был виден весь Нью-Йорк, а весь Нью-Йорк видел огромные 666 на каждой из четырех сторон здания. Да-да, конечно, это всего лишь номер, до него не так-то просто дойти при такой длине улицы – но все равно смешно.
Соболль и бухгалтер только что вернулись из маленького, дорогого, а главное, одного из лучших ресторанов Гринвич-Вилледжа, где еда была полностью nouvelle
: маленькое бобовое зернышко, горошинка и шкурка от куриной грудки, аккуратно разложенные на маленькой квадратной тарелочке.
Соболль выдумал это блюдо в прошлый свой визит в Париж.
Его бухгалтер съела свою порцию менее, чем за пятьдесят секунд, а все остальное время бросала взгляды на тарелку, на ножи и – время от времени – на других обедающих, взгляды такие, словно ее интересовало, какой у них вкус (да, собственно, так и было). Соболля это здорово поражало.
Он поигрался со своим «Перриером».
– Двадцать миллионов, а? Это совсем неплохо.
– Это чудесно!
– Значит, правда, вот-вот станем корпорацией… Пора заняться серьезным делом, не правда ли? Калифорнией, думаю. Мне нужны фабрики, рестораны, все, скопом. Пока не будем брать издательские компании, но их службы безопасности пора уже купить. Да?
Фрэнни кивнула.
– Звучит отлично, Соболль. Надо будет…
Ее прервал скелет. Скелет в платье от «Диор», с загорелой кожей, натянутой – кажется, вот-вот сорвется – на изящные кости. У скелета были длинные светлые волосы и красивые накрашенные губы: именно на него показывали бы матери всего мира, поучая детей: «Вот что произойдет с тобой, если не будешь есть зелень». Он выглядел как стильная реклама голодания…