Хочу еще кратко изложить, что сказал мне Том вчера, когда мы смотрели на бурные моря Китрупа.
Он повернулся ко мне, улыбнулся своей необычной улыбкой – как всегда, когда мыслит иронично, – и просвистел на дельфиньем языке тринари краткую хайку:
Звезды дрожат от бури,
Вода ревет от грома –
Но разве мы промокли, любовь моя?
Я рассмеялась. Иногда мне кажется, что Том наполовину дельфин.
Фрэнсис Бомонт и Джон Флетчер
Как фин может быть таким злым?
– Споешь нам, Маленькие Руки? Спой нам песню, на которую мы могли бы купить рыбной похлебки, когда наконец улетим с этой так называемой планеты и окажемся в дружественном порту! Свисти, чтобы спящим приснилась Земля!
В ушах Тошио, перекрывая негромкий гул очистителя воздуха, загудело от замешательства и неловкости. Он был уверен, что сейчас в любой момент Кипиру перестанет звать его Маленькие Руки и пустит в ход другое придуманное им прозвище – Великий Мечтатель.
Жаль, что он уже допустил ошибку, начал насвистывать, участвуя в исследовательской экспедиции с дельфинами, и те приветствовали его свист насмешками; но чтобы его издевательски величали титулом самых великих музыкантов среди горбатых китов… такого он выдержать не сможет.
– Мне не хочется сейчас петь, Кипиру. Почему бы тебе не попросить кого-нибудь другого? – Тошио понял, что одержал победу над собой: ему полностью удалось унять дрожь в голосе.
К его облегчению, Кипиру только просвистел что-то высокое и быстрое на гортанном тринари, почти на дельфиньем праймале, – хотя это можно было воспринять и как оскорбление. Потом дельфин изогнулся и устремился к поверхности за воздухом.
Вода везде чистая и голубая. Быстро проплывают блестящие китрупские рыбы; их чешуйчатые спины отражают свет, как плывущие замерзшие листья.