– Да ничего вам не возбраняется! – с досадой сказал Куприянов. – Ну, подходите утром после завтрака на нашу базу. Там и решим, что с вами делать. База на берегу. Найдете по указателям. Тут кругом эти чертовы указатели, не заблудитесь… – И он отвернулся, давая понять, что всякие дальнейшие переговоры с человеком, никогда не бравшим в руки весла, считает невозможными.
Гуров не стал дальше навязывать свое общество занятым людям и отправился бродить по территории комплекса, мучительно ломая голову, чем бы развлечь себя в этом райском местечке. С активным отдыхом получалось не очень. Гуров собирался уже ради смеха пообщаться с инструктором по скалолазанию, но тут на пути ему попался тот самый юноша, что возился с Куприяновым в ангаре. Нагруженный алюминиевыми веслами, он спешил куда-то с озабоченным выражением на лице. Гуров подмигнул ему как хорошему знакомому и спросил:
– Помочь?
Юноша остановился и сказал виновато:
– Ну что вы! Я сам, – а потом, немного помедлив, добавил: – Вы, наверное, на Степаныча обиделись? Не обижайтесь. Он хороший мужик. Он пацанов из нашей деревни всему учит. Инвентарь дает – лодки там, костюмы. Он строгий, но терпеливый. Не орет никогда и все показывает. И вообще он детей любит.
– Да кто же их не любит? – заметил Гуров.
– Не, он особенно, – смущенно пояснил юноша. – Его это… жена бросила и уехала с ребенком. С пацаном десятилетним. Ну а Игорь Степаныч от тоски к нам сюда подался.
– Печальная история, – сказал Гуров. – А тебя-то как зовут?
– Петькой меня зовут, – ответил парнишка. – Я вон из ближней деревни. Оттуда почти все здесь работают. Если бы не этот оздоровительный комплекс, и не знаю, что делали бы. Тут ведь работы вообще не было. Половина деревни в город подалась на заработки. А я, слава богу, вот теперь у Степаныча работаю. Он меня на полную ставку устроил, хотя мне и не положено. Но он меня всему учит. А деньги хорошие.
– А знаешь, – сказал ему Гуров, – я на твоего Степаныча нисколько и не обиделся. Может, он и прав. Каждый должен заниматься своим делом. А мне, наверное, и в самом деле поздновато сплавляться по бурным рекам. Но вот весла я тебе помогу поднести. Давай половину!
– Что вы! – запротестовал Петька. – Я сам. Вы отдыхающий. А я сильный. Вы не смотрите, что я худой. Я жилистый, как батя. А батя у меня…
– Я тоже жилистый, – заявил Гуров. – Только боюсь, что после этого отдыха все мои жилы жирком зарастут. А сейчас я просто надеюсь, что ты мне покажешь, где тут у вас база. Ну а уж раз вместе в одном направлении идем, то и ношу должны разделить поровну, это закон такой неписаный. Давай-давай, не стесняйся!
Гуров все-таки отобрал у Петьки половину весел, и дальше они пошли вдвоем. С территории комплекса уходило в лес множество троп, и почти каждая была снабжена табличкой-указателем, на которой подробным образом расписывалось, куда эта тропа ведет и какие неприятности поджидают на ней отдыхающих. Читая эти предостережения, Гуров от души веселился, вспоминая сказочное: «Налево пойдешь – коня потеряешь», и так далее. Хотя в целом он одобрял такую предупредительность. Она свидетельствовала о том, что хозяева комплекса и в самом деле не хотят неприятностей. Трудно сказать, принимали ли всерьез эти предупреждения отдыхающие, но за пределы благоустроенного мирка пока никто из них особенно не стремился. Возможно, многие, как и Гуров, пока только присматривались.
Поспевая за деловито шагающим по тропе юношей, Гуров немного удивлялся себе, почему до сих пор он как бы сторонился природы, которая здесь была к нему близка как никогда. Даже на речку выбрался впервые за три дня. То ли действительно присматривался, то ли стал до мозга костей городским человеком, который с большей охотой рассуждает о природе, нежели в ней обитает. Недаром Куприянов разговаривал с ним таким натянутым тоном.
Но сейчас свежий смолистый воздух, теплые лучи солнца, проникающие сквозь кроны хвойных деревьев, отзвук бурлящего потока в отдалении – все это так приятно ласкало зрение и слух, что Гуров всерьез подумал, не переселиться ли ему из современного номера с евроремонтом куда-нибудь в лесную чащу, построить шалаш и добывать себе пищу рыбалкой и охотой. В таком виде отдых его был бы куда полноценнее и было бы потом что рассказать Крячко и генералу. Марии, разумеется, о таком легкомысленном поступке не расскажешь, это исключено. Женщинам не дано постичь мужские побуждения.
– Сейчас осторожнее! – сказал вдруг Петька, оборачиваясь. – Камни пойдут. Под ноги смотрите. А то вы в городских ботиночках, я смотрю. Зашибетесь или ногу подвернете…
– Не волнуйся, – ответил Гуров. – Уж не настолько я плох, чтобы ноги на ровном месте ломать.
Вскоре, однако, он убедился – камней под ногами появилось великое множество. Реже стали деревья и слышнее шум потока. А потом они совершенно неожиданно вышли к берегу неширокой, но удивительно вертлявой реки, которая вприпрыжку скакала по каменным порогам, издавая при этом несмолкаемый, но приятный для слуха шум. С противоположной стороны над рекой нависал скалистый кряж, густо поросший соснами и оттого похожий на гребень с частыми зубьями. Из-за тени, отбрасываемой скалами, вода в реке имела мрачноватый свинцовый цвет, оживляемый только клочьями белой пены. На отлогом каменистом берегу, где были Гуров с Петькой, стоял яркий красно-желтый домик без окон.
– Здесь мы инвентарь храним, когда сезон, – солидно сообщил Петька.
– А не боитесь, что сопрут? – спросил Гуров.
Петька посмотрел на Гурова с обидой.
– Не-е! – с укоризной протянул он. – Кому переть? У нас воров нет, а приезжим зачем? Приезжие люди зажиточные – зачем им весла да шлемы? Я думаю, им и лодки резиновые без надобности. Хотя лодки хороши – что говорить! У нас тут, знаете, даже что имеется? – Он увлекся и подсознательно хотел увлечь и Гурова тоже. – У нас тут баллоны со сжиженным газом! Подключаешь – и лодку за десять секунд надуваешь! Здорово, да? Расчет точный – объем такой, какой надо.
– Действительно, здорово, – согласился Гуров. – Покажешь, как надувать?
– Я бы с удовольствием, – смутился Петька. – Только Куприянов будет ругаться. Без него не могу. Вы подождите полчасика. Он прийти должен. Вот и договоритесь.
– Ну уж нет, – покачал головой Гуров. – Мне твой Куприянов велел завтра приходить. Значит, я так и сделаю. А сейчас на рожон лезть не стану. А то осерчает еще. В нашем деле главное – терпение. Значит, держи пять – завтра еще увидимся.
Гуров пожал Петьке руку, приятно удивившись тому, как не по-юношески крепка эта рука, и потихоньку пошел обратно. «А ведь и в самом деле жилистый черт! – весело подумал он. – Вот подрастет, заматереет, так вообще необыкновенной силищи будет человек! Что значит жизнь на свежем воздухе!»
Он неторопливо шагал по лесной тропе, рассеянно поглядывая по сторонам, и вдруг услышал, как навстречу ему кто-то мчится. Отчетливо был слышен топот тяжелых ног и хриплое дыхание.
«Кто бы это мог быть? – с тревогой подумал Гуров. – Уж не Куприянов ли? Даст он мне выговор за неурочное вторжение!»
Однако, подумав, Гуров отмел это предположение – не мог он представить себе надменного, знающего себе цену инструктора мчащимся по лесу наподобие взбесившегося мамонта. Но этот человек мчался именно так, и через секунду Гуров уже знал, кто это – из леса прямо на него выскочил обливающийся потом Тимофей.
Вид у него был ужасный. Создавалось впечатление, что с момента последней их встречи он так и не снимал ни костюма, ни рубашки, ни галстука. Все на нем было жеваное, мятое, несвежее. На дорогом желтом галстуке темнело масляное пятно. Физиономия Тимофея была густо-багрового цвета, глаза выпучены, изо рта жутко разило перегаром. Он шатался.
Наверное, он так бы и налетел на Гурова, потому что тропа была неширокой, а Тимофей находился в достаточно оглушенном состоянии, но сам Гуров вовремя остановился и, вытянув на всякий случай руки, воскликнул: