Тем временем пришла информация по ограблению актрисы. Сигнализация не сработала не потому, что произошел какой-то сбой. Грабители сумели отключить ее при помощи электронного устройства. Щеткин вчитывался в результаты экспертизы «…электронное устройство генерировало специальные сигналы, в результате чего на пульт вневедомственной охраны тревога не поступила». Понятно. Действовали не просто грабители, а продвинутые, оснащенные современной электроникой. Значит, опыт у них немалый. Надо просмотреть базу данных о квартирных кражах. Может, что-то похожее уже было.
По первому ограблению опросили соседей. Выяснилось, что бабульки, которые сидели у подъезда и зорко наблюдали за всеми входящими и выходящими соседями, почему-то не удивились, когда на их глазах люди в специальных рабочих спецовках с названием какой-то фирмы на спинах выносили и погружали в фургон множество разногабаритных вещей. Соседки решили, что кто-то переезжает. На фургоне было название той же фирмы. На букву «тэ» – единогласно доложили бабульки. Но название не запомнили, в нем было много букв, и звучало оно по-иностранному.
Щеткин сам вторично опросил соседок исключительно потому, что не мог понять, почему они проявили такое безразличие к этому, не совсем рядовому событию в жизни двора. Все-таки дом старый, не каждый день туда въезжают или, наоборот, оттуда выселяются люди. Ответ был обезоруживающий.
– Они так спокойно выносили вещи… Не торопились, не нервничали и даже не оглядывались по сторонам. Вели себя как обычные люди, которые выполняют свою работу. Даже шутили между собой и смеялись. А еще были совершенно трезвые…
Веский аргумент. Трезвые грузчики – явление в глазах граждан редкое, но заслуживающее всяческого одобрения. Именно поэтому обычно подозрительные бабуси не всполошились. А ведь они, сидя на своих лавочках, каждого проходящего десять раз обсудят и вынесут свой приговор. И далеко не всегда лестный.
Щеткин сначала пытался понять, что объединяет все эти ограбления. Может, существует некий общий знакомый всех ограбленных, который знает о немалых богатствах, таящихся за этими чудесными сверхнадежными дверями. Версия отпала довольно быстро. Хотя трое из четверых пострадавших и относились к людям творческого круга, у каждого из них была своя тусовка. Щеткина немного удивил режиссер, который изо всех сил пытался помочь следствию в надежде вернуть свои кассеты, но делал это весьма некорректно. Он назвал с десяток знакомых, подозревая, что каждый из них мог вломиться в его квартиру. Почему-то все перечисленные были друзьями сына. Молодой дознаватель Саня Крючков побеседовал и с сыном, и с его друзьями и был несколько обескуражен предположениями Валеева. Сын учился на четвертом курсе юрфака, юноша вполне приличный и водил знакомство с такой же приличной молодежью. Когда Щеткин в очередной раз беседовал с Валеевым, попросил объяснить, почему тот не доверяет друзьям своего сына. Режиссер вскинулся:
– Так они все бывали в нашем доме! Мало ли что у них на уме? Может, кто-то из них приходил и присматривался! Например, я совершенно точно знаю, что сокурсница моего сына встречается с сирийцем! Она могла ему рассказать, что у нас в доме отличный музыкальный центр, домашний кинотеатр, а тот организовал грабеж.
– Почему вы так думаете? – изумился Щеткин, который уже успел ознакомиться с информацией о друзьях будущего юриста. – Ведь вы знаете, что девушка из приличной семьи, ее отец известный хирург. Когда наш дознаватель с ней беседовал, выяснилось, что сирийский юноша работает в фирме своего дяди, у них бизнес по продаже машин. И ему ваше имущество ни к чему. Он вполне обеспеченный человек. К тому же ему неприятности в чужой стране не нужны. Он здесь живет.
– Но он же иностранец! – не сдавался Валеев. – Мало ли что у него на уме? И эта девушка… Еще надо поинтересоваться, почему она связалась с сирийцем. Ей что, наших парней мало? – Какая-то тень личной обиды прозвучала в голосе режиссера. То ли за сына, то ли за самого себя.
– Ну, вам бы в советское время в соответствующих органах работать! – не сдержался Щеткин, удивляясь дремучести Валеева.
Время шло, следствие продвигалось медленно. Хотя кое-какие обстоятельства уже прояснились. Например, было установлено, что во всех случаях возле подъездов ограбленных квартир стоял все тот же фургон с названием некой фирмы. И бабульки, и случайно проходящие соседи описали фургон и даже общими усилиями составили приблизительный фоторобот грузчиков. Но название фирмы вспомнить так и не смогли. Кроме бабулек, никто даже злосчастную букву «т» не заметил. Поиски фирмы, которая занималась грузовыми перевозками и могла быть причастна к грабежу, ни к чему не привели. Ни «Тендер-авто компания», ни «ТК Комби Транс», ни «Транс логистик экспресс», ни с десяток других фирм, занимающихся перевозками грузов, не вызвали у старушек никаких эмоций. Слово у них «крутилось на языке», «мелькало в голове», но вспомнить его они не могли.
Во время ночного ограбления одна соседка тоже приметила фургон с включенными фарами возле подъезда, откуда выносили мебель и немалое количество вещей. Как при переселении. Но ее это также не удивило. Наоборот, пожаловалась, что двор живет активной ночной жизнью – вечно хлопают дверцы припозднившихся машин, люди разговаривают в полный голос, не считаясь с ночным временем, спать не дают, она уже и не помнит, когда нормально спала последний раз. Поэтому решила, что люди съезжали ночью и выносили свое добро исключительно ей назло. Соседка про ночной вынос чужого имущества сообщила в двух словах, зато про свою бессонницу рассказывала как сагу – в мельчайших подробностях. Выглядела она действительно неважно. Под утомленными глазами красовались темные круги, лицо было помятым, как выглядят все хронически невысыпающиеся люди. Если бы не ее преклонный возраст, Щеткин мог бы еще допустить, что по ночам она предается порочным утехам. Но даме было уже под шестьдесят, и выглядела она вполне на свои годы. Петр проникся ее проблемой и посоветовал обратиться к врачу. Она почему-то обиделась…
Щеткин сидел над материалами следствия, в который раз читая заключение технической экспертизы. Где-то тут кроется тайна… Еще одно усилие мысли…
В дверь кто-то постучал, но только ради приличия, потому что не дождавшись приглашения, в кабинет ввалился Плетнев. Щеткин рассеянно взглянул на него и только со второго захода узрел на лице у боевого товарища свежие ранения.
– О, кто это тебя так? – удивился он.
Хотя, зная заводной характер Антона, удивляться вроде было нечего. Обычное задержание подозреваемого с легкой руки Антона могло перерасти в потасовку. Правда, понятие «легкая рука» применительно к Антону звучало как нонсенс.
– Подробно рассказать или в двух словах? – почему-то окрысился Антон. Сегодня он явно был не в настроении.
– Давай в двух словах, – не задумываясь, предложил Петр, поскольку боялся, что мысль, которая только что начала формироваться, может испариться. Но отшивать Антона тоже было себе дороже. Обидится, затаит зло, потом будет вспоминать и не раз еще попрекнет друга в черствости.
– Какой ты бессердечный, Петр. «В двух словах…» – передразнил он Щеткина. – У меня вся жизнь поломатая, а тебе и дела нет.
– Антон, ты меня не так понял. Я весь внимание! – сразу сделал сосредоточенную мину старший оперуполномоченный и на листочке быстренько черкнул слово «замки». Так сказать, сделал пометку на будущее. Поймал мысль и закрепил ее на бумаге.
– Что, протокол будешь писать? – съязвил Антон, проследив за движением руки Щеткина.