Запись была сделана полтора года назад самим генералом. Он мог не только наделать при случае копий, но и снять второй, третий, десятый дубль, поскольку главный герой короткого видеоклипа входил в состав спецгруппы, подчиняющейся лично начальнику разведки Сухопутных войск генералу Тараненко.
Слово «Спецназ», которое обязательно писалось с прописной буквы, ничего не говорило обывателю. Подразделения специального назначения обычно шифровались группами ВДВ и под их эгидой совершали дерзкие рейды на территорию Пакистана. Они трепали бандитские группировки, оставляли караваны с наркотиками без сопровождения и поджигали. Их тактика всегда была простой: атака – отход. На угрозы они реагировали соответственно статусу диверсионного подразделения: ликвидировали любые виды угроз.
Их называли по-разному, но с одинаковым трепетом: глубинной разведкой, мастерами антипартизанской войны, диверсантами, но смысл от этого не менялся. Эти элитные группы, казалось, не имели структурного подчинения, над ними стоял кто-то невидимый, но всесильный – это точно. Последние отзывы, все чаще доходившие до генерала, будто ласкали его слух.
Тараненко занял прежнее место за столом, пультом включил воспроизведение, скривившись от фразы, брошенной кем-то из гостей: «Еще одна порнушка».
На экране телевизора появилась центральная часть спортивного зала разведбатальона Московского военного округа. Отлично прорисованная картинка, виден каждый стык на наборном полу. В центре стоит невысокий парень лет двадцати пяти в своеобразной тренировочной форме: полинялая гимнастерка и галифе времен Великой Отечественной. Босой, он похож на военнопленного. Однако плечевая упряжь с двумя кобурами под мышками рушит эту иллюзию. Кобуры без верхних клапанов, и по рукояткам можно определить тип оружия – это автоматические пистолеты Стечкина. Оператор отходит назад, меняя ракурс съемки, и тогда становятся видны мишени и укрытия на пути к ним. Укрытий в виде листов фанеры, выкрашенных в черный цвет и не превышающих габаритов человека среднего телосложения, два. Мишеней пять. Упражнение с нехитрым названием «прохождение на время». Невидимый стартер отдает команду, запуская счетчик. Спецназовец «пошел», быстрым движением выхватив пистолеты. Четыре выстрела из двух «стечкиных» поочередно, и поражена первая мишень. Стрелок натурально скользит по паркету к укрытию, где не задерживается больше мгновения. Он будто огибает его своим телом и стреляет из «стечкиных» сразу в две мишени. Находит укрытие за фанерным щитом и из-за него поражает остальные мишени. Поднимает руку вверх: упражнение завершено. Стартер останавливает время: восемь секунд.
Впечатляет. Но это упражнение, эта, в общем-то, уникальная техника меркнет перед тем, что ждет зрителей впереди. Ждет и человек с секундомером; впрочем, механический прибор бесполезен. Ждут еще пятнадцать бойцов спецподразделения, расположившихся на низких скамейках. Свист пуль для них – как полет шмеля над головой обычного человека. Стены, обитые твердым пенопластом с бесчисленными следами от пуль, – как обои. Два спеца помогают товарищу установить мишени по-новому. Все готово к следующему упражнению.
Двадцатипятилетний спецназовец стоит между двумя мишенями: девять метров до передней, девять до задней. Мишени условно вооружены... но бессильны, хотя и угрожают человеку, взятому в тиски. Теперь ему никто не отдает команду. Он сам запустит внутренний хронометр с чувствительной секундной стрелкой. Вот это мгновение. И мгновенный выхват пистолета. Два выстрела слились в один. Даже рикошет пули не смог бы опередить спецназовца, который продемонстрировал уникальную технику.
Чего ждали гости от этого просмотра? Скорее всего... «продолжения банкета». Скорее бы посмотреть, что там, пусть даже «порнушка», и заняться своими подругами.
И Тараненко махнул рукой, чуть слышно бросив под нос:
– Чтобы понять это, нужно смотреть трезвыми глазами.
Его услышал лишь Славка Дубин, самый молодой из компании генералов, на год моложе Тараненко; его погоны и сейчас были горячи, как свежие пирожки. Для кого-то шестеренки в военном ведомстве крутятся медленно, а для кого-то быстро.
– Я знаю, что происходит на пленке, – сказал он. – Это так называемый «выстрел парфянина», или «парфянский выстрел», не суть важно. Идея выстрела позаимствована у лучников-парфян. Те стреляли из лука на скаку, разворачиваясь в седле в обратную сторону. Римляне ничего сообразить не могли, падая на землю, пронзенные стрелами. Скакать вперед, а стрелять назад не мог никто, только их соперники на Востоке. Я могу прокомментировать выстрел, – предложил он.
Тараненко адресовал товарищу благодарный кивок и передал пульт.
Дубин перемотал чуть назад и запустил замедленное воспроизведение.
– Что мы видим? – с менторскими нотками начал он. – Стрелок стоит по команде «вольно»: одна нога согнута в колене, руки по швам. А вот и начало движения. Теперь видно, как правая рука скользит вверх по бедрам, запястье касается кобуры. Видите, вся рука, включая плечо, изгибается, будто состоит из шарниров. Пальцы обхватывают рукоятку пистолета...
А дальше начиналось самое интересное. Начиналось со стойки, в которой спецназовец держал оружие стволом вверх на уровне плеч, указательный палец на предохранительной скобе. Назад поворачиваются корпус и плечи стрелка. Голова и бедра неподвижны. За плечами следует вооруженная рука. Оружие смотрит в сторону противника, но не точно на него, поскольку он его еще не видит. Указательный палец выбирает свободный ход спускового крючка, и в это время в сторону противника поворачивается голова. Глаза находят цель за мгновение до того, как палец дожмет спуск. В это же мгновение следует «доводка» – целик и мушка совпадают на точке прицеливания. Звучит выстрел. Фактически вслепую. С конечной доводкой в финальной стадии.
– А что касается выстрела в условного противника, находящегося впереди, то его уже можно считать формальностью, а можно – условностью, – заканчивал комм Дубин, сам отличный стрелок. – Но выстрел звучит, поражая вторую цель. На это упражнение стрелок затратил не больше двух секунд.
– Точнее, полторы, – подкорректировал товарища Тараненко.
– И в этот ничтожный промежуток времени втиснулся и выхват оружия, – добавил тот. – Невероятно. Насколько я знаю, этот выстрел в том темпе, в котором он эффективен, еще никому не удавался. Просто существовала техника, которую стрелки отрабатывали исключительно в плане реакции. Короче, есть стрельба по-македонски, а есть по-парфянски.
– Но мой стрелок уложился в «эффективный темп»? – акцентировал Тараненко.
Дубин поднял руки, сдаваясь.
– Полторы секунды. И я удивлен. Если, конечно, съемка не обошлась без режима «рапид».
– Да пошел ты! – вспылил Тараненко.
– В этом упражнении кроется еще и психология, – постарался загладить вину Дубин. – У твоего парня есть имя?
– И даже отчество, – ушел от ответа Тараненко, – не говоря уже о фамилии. Несколько человек знают его кличку – Парфянин.
– Пусть так. Твой парень, оттачивая технику, стрелял холостыми патронами по живым мишеням?
– И не раз. Тот, что занимал место впереди, не успевал нажать на спусковой крючок. Движения стрелка будто завораживали его, хлопок выстрела не давал пальцу придавить спуск. Я не психолог, но сравнил бы это с распространенным опытом. Когда у тебя ноги ровно стоят на полу, твою руку, вытянутую в сторону, трудно прижать к туловищу. Но стоит поставить равноценную ногу на небольшую подставку, как рука словно становится безвольной, достаточно небольшого усилия на нее, чтобы опустить.