Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве…
Ну, поцелуй же меня, что ты там про какую-то разведку заладил. То про разведку, то про футбол…
– Катька, все, атас, второй тайм, прекрати меня тормошить, – Драгоценный отстранился. – Вообще как ты себя ведешь?
Пестренький мячик снова «барабардал» по зелененькой травке, как чья-то забубенная срубленная головка. И вся жизнь и судьба опять, казалось, серебряной нитью были связаны с ним одним.
Катя поняла, что скоро, совсем скоро она окажется совсем одна. ОНА И ПРЕДСТАВИТЬ НЕ МОГЛА СЕБЕ, ЧТО ЕЕ ЖДЕТ.
Глава 4
Облицовочный камень
Ленинский проспект перекрыли как раз в тот момент, когда очередь на движение под зеленый светофор дошла в нескончаемом потоке машин до Владимира Жуковского. Тронуться должен был с места, а тут вместо зеленого – красный, и гаишник показывает жестами: стоять, не рыпаться. И все это, когда дико опаздываешь на работу. Опаздываешь после вынужденного прогула, насчет которого только вчера униженно объяснялся с шефом по телефону: «Не могу выйти, потому что мои семейные обстоятельства…»
«Привезли облицовочный камень для вестибюля, – проскрипел шеф. – Владимир Николаевич, это ваши прямые обязанности – следить за ремонтными работами здания».
Прямые обязанности сорокадвухлетнего офисного служащего, который когда-то учился на юриста, а вкалывает менеджером, по сути совмещая должность завхоза и коменданта здания. Юристов сейчас как вшей, переизбыток. Въедливым, опытным практикам-крючкотворам мест не хватает, а тут он, Жуковский, который и дня не работал ни в адвокатуре, ни в суде, ни в нотариате.
Образование всегда было его больным местом. Жуковский стиснул руль. Не то что у братца Алешки. Он всегда и везде был первый – в школе золотой медалист, в университете. В школе учителя в один голос твердили: «Мальчик гениально одарен». Когда в 1973 году Володька Жуковский пошел в школу, он уже тогда был братом того самого Жуковского Алексея, который в свои двенадцать лет участвовал в математических олимпиадах для старшеклассников.
О нем уже тогда трубили во все медные трубы. Трубят и сейчас. Косвенно трубят почти каждый божий день.
Вот на сиденье газета «Аргументы недели». И там статейка. В пробке стоишь на Ленинском, отчего же не глянуть статейку. «Испытания авиабомбы объемного взрыва прошли на военном полигоне в Баренцевом море. Военные засекретили почти все данные, но они дают понять, что итоги испытаний превзошли их самые смелые прогнозы. Военные утверждают, что боеприпас создан с использованием нанотехнологий. На практике это может означать применение композитных взрывчатых веществ, спроектированных на атомарном уровне».
Может, другой и не обратит внимания на статейку, а ему, Жуковскому-младшему, ясно: старший братец и тут постарался, проявил себя как выдающийся, гениальный…
Владимир Жуковский стиснул руль, стиснул зубы. И тут по резервной полосе мимо них, томящихся в пробке, промчался кортеж: черные джипы с мигалками, черный микроавтобус, машины сопровождения. Ах-ах-ах, что вы, что вы…
Нет, это не брат. Это кто-то покруче, повыше, но… Брат тоже сейчас может вот так – проехаться с ветерком. Имеет полное законное право. Он много чего имеет сейчас.
«Алеша всего добился сам. И он нам поможет. Он и так нам всегда помогает. Я попрошу его, и он…» – а это уже слова жены Оксаны. Вот бабы – суки лживые, выходила ведь за него, дочь вон ему родила какую. А теперь, когда старший брат Алешка высоко взлетел – рукой не достать, только он у нее на языке, только о нем она целыми днями и твердит: Алексей добился, Алексей помогает, Алексей выручит, позвонит, даст денег…
Черных с мигалками давно и след простыл. Но путь по-прежнему закрыт. Кого-то еще ждут. Может, брата Алешеньку?
Жуковский скомкал «Аргументы недели». И тут же устыдился своего порыва. Тихо, тихо, надо держать себя в руках. Надо контролировать себя, не доводя дело до срыва, а то будет как в прошлый раз…
В тот раз он, кажется, напугал Оксану, по крайней мере, она не ожидала от него такой вспышки ярости. Это было в присутствии тещи, та вечно суется во все. И такой момент, как замена кухни, конечно же, не могла пропустить. Он предложил взять кредит в банке на покупку новой кухни. А жена Оксана… Она так мило улыбнулась: зачем кредит, Вовка, мы попросим денег в долг у Алеши, он мне сказал, что мы можем всегда располагать им. Не надо будет платить проценты, просто попросим у него в долг, и все.
Это «и все» и ее глупая улыбка заставили его тогда… кажется, он что-то разбил в этой чертовой кухне. С тещей случилась истерика – он, видите ли, ее до смерти напугал. Ведьма… Они всегда с Оксаной заодно. И всегда говорят о брате. Причем в превосходной степени, почти с мистическим восторгом. А когда увидели его по телевизору на заседании Госсовета, то вообще… Укрепление национальной безопасности страны – тема государственной важности. Особенно после «пятидневной войны». У них были такие лица, словно это божество явилось им обеим на телеэкране. Он вырубил телевизор и шваркнул пульт об стену. И тогда… Тогда жена обратилась к этому Деметриосу – психотерапевту. От кого-то из подруг услышала о нем и поставила ему, Владимиру, ультиматум: или пройдешь курс в несколько сеансов, или «мы с мамой и с дочкой переедем на время жить в дом Алексея, он не имеет ничего против».
Братец в своей христианской благотворительности бедным родственникам и на это был способен – дать приют его перепуганному семейству.
Конечно, там все условия, там обслуга, это же фактически правительственная резиденция. И он там один живет – холостой, занятый по горло делами государственной важности в системе организации вопросов обороны и безопасности. Какой-то суперсовременный сверхзасекреченный военный проект, объединяющий сразу несколько отраслей, несколько направлений, связанных с нанотехнологиями на атомарном уровне.
ЧТО ЕЩЕ ЗА ЧЕРТОВО СЛОВО ЭТИ НАНОТЕХНОЛОГИИ? Почему я, я – Владимир Жуковский, понятия не имею, что это за чертово волшебное слово? И почему мой брат это знает, и для него, ученого, оно открывает такие возможности в области государственной карьеры, менеджмента самого высокого уровня. Почти мировые перспективы… Да еще правительственная резиденция на Рублевке, обслуга, охрана. Живет там совсем один, даже собаки не завел – некогда, говорит, брат Володя, одна работа, только работа, приезжаю домой в двенадцать ночи, уезжаю в семь утра. А ночью бывает звонок – то из Минобороны, то из ядерного института, а то из Кремля.
Охрана…
Стриженые лужайки ухоженного парка…
Залитый огнями зал заседаний Госсовета…
Жена Оксана, наверное, не прочь сменить их двухкомнатную квартирку на эту самую резиденцию. Квартирка для них двоих сразу после свадьбы была ничего. Но потом родилась дочка, а к ней пластырем прилипла теща, переехала, перебралась плотно, что называется, намертво и…
«Прекрасная женщина твоя Оксана, – сказал ему как-то брат. – Вот мне бы такую найти. А я, видишь, не нашел, не умел найти. Сорок семь мне, а я все дома своего не имею. Сплошная казенщина».
Охрана…
Стриженые лужайки…
Пуленепробиваемый «Мерседес» с мигалкой и водителем в бронежилете…
Он что же, братец, жалуется, что ли, на ВСЕ ЭТО?!
Тихо, тихо, только не надо, возьми себя в руки… Зависть… Нет, братец, это не зависть, это что-то другое… Другое…
Если бы это ты ехал сейчас мимо по резервной полосе, то это было бы совсем нестерпимо, невозможно… Но это не ты. И слава богу… слава богу… Обошлось… Обошлось?
Пластиковый обод руля, который Владимир Жуковский чувствовал под пальцами всего секунду назад, словно растаял, растворился в воздухе, отравленном бензиновой гарью. И сами эти руки стали иными, как будто уменьшились в размерах. На тыльной стороне выступили пятнышки цыпок. Это когда они с братом Алешкой возились с головастиками – пересаживали их в банки со свежей водой. Это было на даче под Москвой. Кажется, дачная станция Узловая, да, там они жили в то лето. Сколько же лет назад это было? Тысяча? Миллион?