Вишер осмотрел центр управления. Со времени старта, вот уже больше года, он старался примириться с мыслью, что этот корабль и это помещение — все, что осталось от Земли у него и его экипажа. ЭУР2002 был разобщен с родиной не только расстоянием в 1,2 миллиарда световых лет, но и временной дистанцией, составляющей 1,2 миллиарда лет. На Земле прошло именно столько времени, пока огромный космический корабль с высокой релятивистской скоростью двигался через межгалактическое пространство.
— Это совершенно по–идиотски, — сказал Вишер самому себе.
С тихим гудением открылась дверь, но Вишер не обернулся. Он уставился на огромный носовой экран, светившийся миллионами чужих звезд.
— Что по–идиотски? — спросил мелодичный, но довольно холодный голос главного корабельного врача Жаклин Ромадье.
— Выполнять указания организации, о которой на Земле никто не помнит уже тысячу миллионов лет.
Жаклин остановилась позади него.
— Сегодня на Земле ни у кого нет возможности вспоминать, месье, — сказала она холодно. — Вид хомо сапиенс к этому времени давно уже вымер. Кроме того, если вы считаете идиотским задание, или, по крайней мере, его исполнение, тогда делайте что–нибудь другое.
Вишер вздохнул.
— Смотрите, Жаклин…
— Моя фамилия Ромадье.
— Хорошо. Итак, смотрите, доктор Ромадье, каждый на борту знает, что вы невероятно разумны. Мы также очень хорошо знаем, что вы постепенно можете отказаться читать лекцию при каждой представившейся возможности. У меня есть свои собственные маленькие мысли, и никто не просит вас вмешиваться в них. Если вам не подходит то, о чем я думаю, тогда лучше закройте рот и исчезните.
Жаклин хотела было взорваться, но лишь сжала губы, повернулась и вышла из помещения. Вишер усмехнулся. Возбуждение пошло ему на пользу. Он ничего не имел против Жаклин Ромадье. Напротив, увидев ее в первый раз, он обрадовался возможности работать вместе с ней, так как Жаклин Ромадье была не только красивой женщиной, но и великолепным ученым. К сожалению, она считала, что всегда должна быть настороже с мужчинами, проявляющими настойчивость, поэтому окружила себя энергетическим экраном из холодной, высокомерной недоступности. Тем не менее она проявляла заботу о своих ближних, хотя даже личные беседы вела холодным, строго дозированным тоном, выражаясь иногда резко и прямо.
Вишер не жалел, что накинулся на нее. Цель, которую он хотел достичь в этой экспедиции — не та, что поручили ему Объединенные нации — заключалась в том, чтобы привлечь из резерва Жаклин Ромадье.
Пятью минутами позже дверь снова загудела, и через порог, споткнувшись, шагнул первый офицер Барлетта.
— Тише, — насмешливо произнес Вишер. — Мы еще далеко не на месте.
— Вид нашего прелестного главного врача сильно поразил меня, — усмехнувшись, сказал Барлетта. — Я хотел пригласить ее выпить кофе, но она не отреагировала на мое предложение.
— Жаклин Ромадье была у меня, — сказал Вишер.
— Ага! Это все объясняет.
Барлетта нагнулся над пультом управления, потом взглянул на экран.
— Десять световых лет, — пробормотал он. — Как невероятно резок край этой гигантской звездной системы. Нет никакого плавного перехода. Абсолютная пустота — и сразу же за ней скопище звезд. Как должно выглядеть ночное звездное небо на одной из планет этой окраинной зоны? На востоке бесчисленные звезды, а на западе темнота?
— Ты можешь увидеть это уже здесь, — ответил Вишер, — только смотри на кормовой экран.
На кормовом экране не было ничего из великолепия носового экрана. Чернота пространства была почти абсолютной и прерывалась только шестью слабыми, размытыми пятнышками света — удаленными звездными островами, такими же, как их родной Млечный Путь или галактика IGO 164835, находящаяся перед ними.
— Когда мы совершим следующий прыжок? — поинтересовался Барлетта.
— В девятнадцать часов.
— Я только что встал! — запротестовал Барлетта. — А через четыре часа снова должен идти спать?
— Чего же ты хочешь? Веселиться, как на празднике?
— Ну хорошо, — вздохнул он, пожимая плечами. — По крайней мере мы скоро будем у цели.
***
В 18 час. 45 мин. Вишер приказал всем разойтись по противоперегрузочным камерам. Двигатель ЭУР2002 развил ускорение в 100 G. Технике же до сих пор еще не удалось противостоять такому чудовищному ускорению при помощи искусственного антигравитационного поля, и космической медицине пришлось искать способ выживания людей при таких условиях. Главная трудность заключалась в том, что циркуляция крови при высоком ускорении тормозилась и в конце концов полностью прекращалась. Врачам удалось найти способ поддерживать циркуляцию крови в теле человека почти до 250 G в противоперегрузочных камерах.