За спиной Дражайского вновь прозвучал едва уловимый на слух хруст ломаемых веток. Буквально в двух-трех шагах. Юрий резко обернулся, и глаза его округлились от удивления.
– Ты? Что ты тут делаешь? И какого?..
Оружие смотрело точно ему в грудь. Дражайский шагнул вперед, но выстрел остановил его движение. Грудь опалило огнем, а все тело пронзила острая нестерпимая боль. Дражайский выронил ружье и машинально прикрыл рану двумя руками. Опустил взгляд. В эту секунду грохнул еще один выстрел. Сзади и на более отдаленном расстоянии. Дражайскому показалось, что ужалили в затылок. Но это было последнее ощущение в его жизни.
Москва. Кабинет начальника четвертой автоколонны областного транспортного управления
Гуров пристально изучал сидящего в низком кожаном кресле мужчину с редкими черными волосами, зализанными на правую сторону, сквозь которые отлично просматривалась розоватая лысина. Высокий покатый лоб, маленькие, глубоко посаженные глазки, двойной подбородок. Начальнику четвертой автоколонны Степану Степановичу Угланову было немногим меньше пятидесяти, но более точно определить его возраст не представлялось возможным. Он выглядел слегка полноватым, но при этом неплохо сложен. По всему было видно, что Степан Степанович старается следить за собой.
– Юра впервые пригласил меня на охоту, – опираясь одной рукой на подлокотник кресла, другую Угланов держал на весу. Между средним и указательным пальцами дымилась сигарета, однако затягивался он ею крайне редко. – Я давно мечтал о ней. Хотел понять и почувствовать на собственной шкуре, что же это такое. Вот и почувствовал, – он грустно усмехнулся. – Если бы я знал, что так случится… Хотя…
– А сам Юрий Валентинович часто охотился? – спросил Крячко.
Станислав сидел на диване рядом со своим напарником, беспрестанно комкая в кулаке носовой платок. Голос Крячко звучал глухо и сипло. Сказывалась подкосившая его пару дней назад простуда. Температуры, правда, не было, но полковник все равно чувствовал себя крайне разбитым. Насморк и кашель не давали покоя.
– О, да! – Выработанным уже до автоматизма движением Угланов пригладил рукой свои жиденькие волосы и бросил мимолетный взгляд в зеркало, висевшее напротив. – Юра был прирожденный охотник. Он буквально бредил охотой. И если ему не удавалось мотаться в Нижнеудинск каждые выходные, то уж раз в две недели он ездил туда точно. У них сформировалась своя компания…
– А почему именно Нижнеудинск? – поинтересовался Гуров. – Разве в Московской области мало лесных массивов? Или зверь тут недостаточно хорош?
Сыщики подбрасывали Угланову по вопросу то с одной, то с другой стороны, словно играли в пинг-понг. Однако этот нехитрый прием никак не подействовал на Степана Степановича. Он чувствовал себя вполне комфортно и уверенно в комнатке для гостей, расположенной в смежном с его рабочим кабинетом помещении. В нем не наблюдалось никакой нервозности, никакого беспокойства или озабоченности, будто бы речь шла не о недавнем убийстве его заместителя, а об одном из рутинных рабочих моментов. А ведь согласно досье, которое сыщики бегло просмотрели перед тем, как явиться с визитом к Угланову, покойный Дражайский был не просто его коллегой, но и близким товарищем, единомышленником.
– Массивов много, – ответил Степан Степанович. – А вот зверь тут и в самом деле хуже. Во всяком случае, так говорил Юра. Да и остальные тоже. Выбор там побогаче, поэкзотичнее. А потом, я думаю, основная причина заключалась в другом. Антураж. Понимаете, о чем я?
Его последний вопрос остался без должного внимания. Гуров покосился в сторону напарника. Крячко шумно высморкался в платок, зажал его в кулаке и поднял глаза на Угланова.
– Насколько мы поняли, Степан Степанович, – без особого энтузиазма начал Станислав. – Пора было переходить к сути дела, и согласно оговоренной ранее тактике этот момент выпадал на его долю, – убийство Дражайского могло быть совершенно случайным. Необдуманный выстрел, шальная пуля или что-то в том же роде… Однако для полноты картины нам бы все-таки хотелось прояснить эту ситуацию. В частности, взаимоотношения Дражайского со своими партнерами по охоте. Не могли быть у кого-нибудь из них мотивы…
– Что? – изумленно вскинул брови Угланов. – Вы полагаете, что кто-то мог намеренно застрелить Юру. Зачем?
– Это мы и пытаемся выяснить.
– Но ведь я вам уже рассказал…
Гуров тяжело вздохнул. Со слов генерала Орлова, а затем и со слов Степана Степановича ему, да и его напарнику, уже была отлично известна общая картина произошедшего. Во время инцидента почти недельной давности в Нижнеудинске основных охотников было шестеро. Не считая, конечно, местных следопытов, егерей и оруженосцев. Последних пока в расчет можно было не брать, хотя бы по той причине, что согласно заведенным традициям никто из них не мог открыть стрельбу по несущемуся мимо обозначенных номеров зверю. Могли быть и исключения из правил, но в данный момент сыщиков интересовали только пять основных участников охоты. Кто-то из них всадил пулю в Юрия Дражайского, а вернее, две пули, намеренно или случайно. В свою очередь, баллистическая экспертиза не дала никаких результатов. Пули, извлеченные из груди и головы Дражайского, не соответствовали ни одному из имеющихся в наличии орудий. Последнее обстоятельство и послужило причиной для серьезных подозрений, исключающих возможность несчастного случая. Понятное дело, что и признаваться в содеянном никто из пятерки не собирался.
– Я ознакомился с делом, – сообщил подчиненным два часа назад Орлов, водрузив на нос очки и методично перелистывая страницы в стареньком скоросшивателе. – И пришел к выводу, что потенциально убить Дражайского могли трое. Его непосредственный начальник Степан Угланов, находившийся в момент гибели Дражайского на противостоящем номере, Иван Дибелович, начальник таможенного отдела Иркутской области, и известный в нашем городе крупный предприниматель Александр Глазберг. Оба последних находились в загоне. Двое других охотников, бывший сотрудник налоговой инспекции, а ныне бизнесмен из Иркутска Павел Митрофанов и лидер политической фракции «Лига интернационалистов» Сергей Поперечный, располагались на третьем и четвертом номере и теоретически не имели возможности достать Дражайского на таком расстоянии. Но, как вы сами понимаете, все это только теория, ребята. Как там и что было на самом деле – шут его знает.
– А на кого они охотились? – спросил Крячко.
– Тут их показания тоже имеют разногласия. – Орлов захлопнул папку и сдвинул ее на край стола, поближе к сидящему рядом Гурову. Полковник взял папку и углубился в ее изучение, вполуха слушая генерала. – Поперечный в своем интервью по данному инциденту указал, что охота велась на пушного зверя. То же самое подтвердил и Глазберг. Дибелович и Угланов уверяют, что охотились преимущественно на кабана. А Митрофанов и вовсе не смог дать вразумительного ответа. Утверждает, что в тот день он здорово набрался. Что называется, сверх нормы.
– Браконьерствовали, что ли? – усмехнулся Крячко.
– Может, и так, – Орлов неопределенно повел плечами. – А может, стреляли в кого попало. Главное ведь процесс. А остальное так, семечки.
– Кого-нибудь из них уже допрашивали официально? – Гуров на мгновение оторвался от просматриваемых бумаг.
– Весьма поверхностно, – поморщился Орлов. – Это дело практически сразу было передано в Главное управление. Меня, можно сказать, обязали разобраться с этим вопросом. Ну, а я, естественно, надеюсь на двух своих лучших подчиненных…