– Это уже серьезнее – дискусы, – с гордостью объявил Мурад. – Священные рыбы золотого тельца. И цена соответствует. По тонне баксов за штуку.
Но внимание Ставрогина привлек другой аквариум, где медленно шевелило плавниками крупное чудовище в форме толстой сабли с неприятным отростком на губе.
– А это что за урод?
Хозяин расплылся в радостной улыбке:
– Я знал, что ты спросишь! Это аравана – древнейшая рыба на свете. Рыба-дракон. У себя, в Южной Америке, они даже птичек глотают. Что интересно, мальков отец вынашивает во рту. Всего несколько штук. Чтобы их добыть, приходится отрубать ему голову. Там, дома, взрослых рыб для безопасности снабжают специальными чипами. А за попытку нелегального вывоза навешивают приличный срок. Один малек красной араваны несколько тысяч баксов стоит.
Гость не разделил восторгов хозяина. Древняя аравана, жрущая птичек на далекой Амазонке, ему определенно не понравилась.
– Сейчас модно держать в аквариуме акул, – заметил он.
Мурад замотал головой:
– Акулы? Нет! Никогда! Во-первых, я за модой не гонюсь. А во-вторых, это же хищники! Не люблю хищников. Они суетятся все время. На месте стоять не могут, все время мотаются туда-сюда, туда-сюда. И зачем мне за мои же деньги смотреть на их беспокойство? Рыбки должны успокаивать, а не наоборот. Нет?
Николай Всеволодович кивнул.
– Согласен. Когда я был маленький, у моего соседа был аквариум. Я тоже любил понаблюдать за рыбками, покормить. Часами мог смотреть…
Он автоматически посмотрел на свои часы. Мурада они сильно заинтересовали.
– Большая редкость, – объяснил Ставрогин. – Сделаны из металла, поднятого с «Титаника». Подарок друзей. Говорят, на двести штук баксов потянут.
Тут, словно понимая, что речь зашла о часах, большие башенные куранты в углу зала мелодично заиграли «Интернационал». Мурад засуетился:
– Вот, слышал звон? Время кормить рыбок. Я это всегда делаю в одно и то же время. Очень, знаешь ли, успокаивает.
Он раскрыл дверцы большого орехового шкафа, стилизованного под семнадцатый век. Полки его были уставлены разными банками с какой-то сыпучей дрянью. Во всяком случае, из шкафа ощутимо несло сушеным навозом.
Ставрогин с волнением следил за священнодействием любителя-аквариумиста. Тот отмерял из известных ему одному склянок порции вонючих смесей и сыпал то в один, то в другой аквариум. Николай Всеволодович не без трепета ждал, когда дело дойдет до живых птичек для мерзкой араваны. Наконец, устав от нетерпения, прямо спросил об этом Мурада.
Тот в ответ только рассмеялся:
– Э, какие птички, слушай! Мурад кто – зверь? Нет, аравана у меня тоже специальным белковым кормом питается. Мурад никого не убивает! Даже птичек.
В этот момент двери зала неслышно приоткрылись. К хозяину осторожно подошел начальник его охраны и что-то тихо сказал на ухо.
Лицо Мурада страдальчески искривилось.
– Ладно, давай его прямо сюда, – с печальным вздохом сказал он телохранителю и виновато посмотрел на гостя: – Извини, дорогой, дела. Нигде покоя нет!
Начальник охраны извлек коробочку рации и негромко произнес:
– Введите.
Двери в зал распахнулись шире. Вошли двое высоких плечистых парней. Ставрогин знал, что зовут их Вахо и Михо. Он видел их всегда вместе, поэтому не смог бы сказать, кто из них Вахо, а кто Михо. Они тащили под руки тощего типа в мятой белой рубашке и черных брюках. Перед хозяином они остановились и отпустили пленника. Тот рухнул на колени и заныл:
– Прости, Мурад!.. Я все отдам, клянусь!
Николай Всеволодович внимательно оглядел новое действующее лицо. Поинтересовался:
– А почему он такой худой? У тебя в зиндане что, совсем не кормят?
Мурад обиделся:
– Вах! Зачем так говоришь? Почему не кормят? Его вчера только привезли. Просто он по жизни такой. Ты вот толстый, а он – нет.
Теперь обиделся Ставрогин:
– Я не толстый, я нормальный. Полный, в конце концов. А этот – тощий как скелет. Может, он наркоман или у него глисты?
– Зачем наркоман? Он в карты любит играть, вот его наркотик! Другого не надо.
Тут Мурад вдруг забеспокоился. Он поставил в шкаф очередную склянку, подошел к тощему типу, приподнял его склоненную голову и заглянул в глаза. Даже веко оттянул.
Наконец он отпустил голову тощего.
– Э, какие глисты, слушай? Нет у него никаких глистов. Просто натура такая – ничего на пользу не идет. Деньги дашь – проиграет, кушать дашь – все в унитаз уйдет. Пустой человек, честное слово!
Он сел и уставился на задержанного. Потом заговорил тихим, проникновенным голосом:
– Э, зачем опять деньги не отдаешь, э? Ты что думал, Мурад – это касса взаимопомощи? Так туда все, что взял, тоже возвращать надо. А ты? Захотел – отдал деньги, не захотел – не отдал. Нехорошо! Мне ведь волноваться вредно. У меня три инфаркта было! Вах!
Он помолчал, потом встал, чтобы вернуться к трубке и коньяку.
– Ну, и что нам с тобой делать? – спросил Мурад не то пленника, не то самого себя.
Тот продолжал скулить, скорчившись на полу:
– Мурад, не убивай! Клянусь, все отдам.
Хозяин сыпал корм в аквариум с вуалехвостами.
– Что «Мурад»? – ворчал он. – Я пятьдесят три года как Мурад, и из них целый год слышу, как ты обещаешь мне вернуть мои деньги. Ты когда их просил, что говорил? «Мурад Чингизович, выручи!» Мамой клялся, что век благодарить будешь. А что теперь? Деньги не возвращаешь, да еще на каждом углу звонишь, что Мурад, шакал черножопый, за горло тебя берет из-за какой-то сотни штук поганых баксов!
В Рыцарском зале надолго воцарилось гнетущее молчание. Мурад продолжал свое занятие, остальные не решались заговорить. Наконец один из телохранителей, то ли Вахо, то ли Михо, прервал паузу:
– Так что с ним сделать, босс?
Мурад повернулся к Ставрогину:
– Сегодня ты мой гость, ты и решай. Денег у него нет, и взять ему их негде, я проверял. Воровать он боится, работать не умеет, а в казино его больше не пускают. Так что его надо либо убивать, либо отпускать. Как скажешь, так и сделаю.
Пленник на коленях продолжал ныть:
– Не убивай, Мурад! Что хочешь проси. Хочешь, я сам кого-нибудь убью, только скажи!
Мурад не удержался и презрительно плюнул на склоненную голову должника.
– Вот мразь! У меня просит милосердия, а сам готов чужую жизнь отобрать! Зачем мне такое ничтожество? Если я захочу кого-то убить, то найду настоящего профессионала, а не кусок дерьма.
И вновь обернулся к Ставрогину:
– Ну, что скажешь?
Тот брезгливо поморщился:
– Действительно, мразь и ничтожество. Он не стоит того, чтобы его убивать. Я бы его немного поучил на будущее. Наказал и выгнал.
Мурад сразу загорелся этой идеей:
– Хорошая мысль! Вот и накажи его!
Николай Всеволодович немного смутился:
– Ну что ты, Мурад. Не царское это дело…
Но хозяин не отставал:
– Не хочешь сам руки пачкать? Тогда позови своего человека. Я скажу, чтобы его пропустили.
Ставрогин неохотно достал мобильник.
– Зайди, – коротко распорядился он.
Через секунду в сопровождении одного из людей Мурада, то ли Вахо, то ли Михо, в зал вошел блондин лет сорока, среднего роста, худощавый. Он не производил впечатления богатыря, но мощная шея и толщина запястий говорили о недюжинной силе.
Мурад отметил его жесткий тонкогубый рот и холодные, почти прозрачные глаза. Глаза убийцы. Не человек – робот.
– Это твой телохранитель? – с плохо скрытым восторгом в голосе спросил Мурад.
Ставрогин утвердительно кивнул:
– Да, телохранитель, он же шофер, а также начальник моей службы безопасности.
Он указал блондину на вялую жертву:
– Алексей, пожалуйста, ударь этого человека в лицо один раз, но сильно. Впрочем, челюсть ломать необязательно.
Блондин, не задавая дополнительных вопросов, шагнул к дрожащему должнику и коротко, без замаха, припечатал свой кулак к его носу. Послышался хруст, пленник вскрикнул и повис на руках охранников. На его рубашку из сломанного носа обильным потоком хлынула кровь.