Сидящие за столом тут же подняли вверх большой палец правой руки, что означало: решение принято.
– Быть может, стоит принять меры воздействия и в отношении Сулеймана?.. – задумчиво предположил один из старых членов совета.
– Не думаю... – дон Винсенто отрицательно качнул головой. – Это будет означать прямое столкновение с сильным противником. А у нас и своих проблем хватает. Зачем нам новые? Меня беспокоит еще одно обстоятельство. Во встрече на Гранда Соле участвовали еще двое, которые объявили себя членами неаполитанской коморры. Хотелось бы знать, кто они на самом деле и какие цели преследуют. На мой взгляд, следовало бы предпринять шаги, чтобы расстроить намеченную сделку.
– А если убрать этого русского Бизона? – предложил самый молчаливый из членов совета.
– Это надо было сделать в самом начале, еще год назад, – устало вздохнул дон Винсенто. – Сейчас процесс зашел слишком далеко и может завершиться даже без его участия. Более того, это может произойти вне поля нашего зрения, что для нас крайне нежелательно.
– Но не можем же мы выйти на русскую полицию! – «правая рука» пожал плечами. – Законы Уважаемого Общества этого не допускают.
– Есть другой путь, – дон Винсенто сидел, сцепив меж собой пальцы рук. – Пусть об этом раззвонят газетчики. Через третьи руки мы дадим им информацию и уведомим, что в отношении этой темы Уважаемое Общество к ним претензий иметь не будет.
– Блестящее решение! – одобрил мысль дона старейший член совета. – Я за его принятие. Пусть Барт-Бом всерьез задумается. Уважаемое Общество в силах наставить его на правильный путь.
Глава 3
... Ничего не зная об этих событиях на далеком солнечном острове и даже не вполне точно представляя себе, где вообще он может находиться, Станислав Крячко поднимался по каменным ступеням лестницы к роскошному вестибюлю известнейшей столичной гостиницы. Он уже мысленно представил себе сценарий предстоящей беседы – разумеется, с пристрастием! – с ее обслуживающим персоналом. Но едва Стас подошел к входной двери, как вынужден был убедиться, что пристрастную беседу временно придется отложить по одной, но самой простой причине: его не пустили внутрь.
Бородатый швейцар храбро заступил ему дорогу и, неприязненно взирая на потертые джинсы и кожаную ветровку не первой новизны, объявил, что лица без определенного места жительства в гостиницу не допускаются.
– Ты что, охренел, дубина?! – Станислав вскипел праведным негодованием. – Я – полковник милиции Крячко, оперуполномоченный главка. Ты понял?! – и он великолепным жестом сунул бородачу прямо в лицо свое служебное удостоверение.
Но, к его удивлению и досаде, грозный документ своего действия не возымел. Бородач саркастически ухмыльнулся и, еще раз измерив Стаса ехидным взглядом, категорично объявил:
– Не пущу! Такие корочки вон, за каждым углом продаются. Ишь ты, полковник выискался! Ты вначале к зеркалу подойди, а потом уже выдавай себя за полковника. У нас тут на днях притащился один обормот, так он вообще себя за президента Занзибара выдавал. Да!.. Надел черный парик, морду накрасил гуталином и попер в гостиницу. Тоже какой-то документ начал показывать... А тут – жара, его-то грим и поплыл. Эх, и дал же он деру!
– Слушай внимательно: это ты у меня сейчас деру дашь! Понял?! – свирепо рявкнул Крячко, начиная потихоньку сатанеть.
Но особого впечатления на швейцара это тоже не произвело.
– А будешь орать – вызову охрану, – пригрозил он. – Чтобы не портил имидж гостиницы. Так что, гражданин бомж, шел бы ты отсюда подобру-поздорову.
– Слушай! Еще секунда – и я тебя собственноручно скручу в бараний рог! – Стас жестко схватил швейцара за ворот его фирменного кафтана, но тут неожиданно кто-то неизвестный пришел ему на помощь.
– О! Гражданин начальник! – радостно загорланил прилично одетый тип, выходя из гостиницы. – Какими судьбами?! Это вы что же, гражданин полковник, задерживаете злостного нарушителя паспортного режима?
Ошалевший от такого поворота событий швейцар растерянно захлопал глазами и суетливо посторонился, уступая дорогу Крячко. Внимательно посмотрев на незнакомца, Стас неожиданно узнал в нем в свое время известного автоугонщика Степу Газа, за свои «подвиги» трижды отправлявшегося на нары. Последней отсидкой угонщик был обязан ему, поскольку именно Крячко смог доказать его причастность к угону пяти дорогих иномарок, за что Степа Газ сразу на несколько лет «выпал в осадок».
– А, Степа... Где ты сейчас, чем занимаешься? – сдержанно, но с оттенком некоторой доброжелательности, поинтересовался Станислав, что было вполне объяснимо – на фоне туповато-исполнительного швейцара даже такая личность, как Степа, казалась чуть ли не подарком судьбы.
– Все о'кей, начальник! – Степа широко заулыбался. – С угонами покончил, занялся перегонами. Ну перегоняю клиентам иномарки из Германии в Россию. Бизнес легальный, бабки приличные – живу! – Он изобразил рукой жест, означающий что-то наподобие: о лучшем – и не мечтаю, подмигнул Стасу и, насвистывая, запрыгал по ступенькам вниз.
Ошарашенный, разом вспотевший швейцар стоял как истукан, не зная, что сказать. Наконец он нашелся.
– Милости прошу! – торжественно провозгласил он, распахнув дверь перед Станиславом.
Не удостоив его даже взглядом, Крячко походкой Александра Македонского, только что покорившего Персию, прошел через вестибюль и оказался в огромном холле гостиницы. К нему тут же подошла миловидная девушка в униформе и поинтересовалась, не желает ли чего господин...
– …Крячко, – закончил Стас, вновь доставая удостоверение. – Оперуполномоченный главка, полковник милиции.
К удовольствию Стаса, на девушку его слова произвели впечатление гораздо большее, нежели на затупка-швейцара. Она с неподдельным уважением посмотрела на его удостоверение, ветровку и джинсы, явив собой живое воплощение картины неизвестного мастера: «Боже, кто к нам пришел!» Проводив его к стойке портье, она отошла в сторонку, время от времени даруя начавшему млеть Станиславу взгляды, преисполненные любопытства и даже некоторого восторга. Портье, длинный худой мужчина, каких обычно награждают прозвищем «хвощ», так же явил любезность и охотно рассказал об исчезнувшем итальянце все, что ему было известно.
– Сегодня уже четвертый день, как он ушел и не вернулся, – сообщил портье. – Его исчезновение было замечено вечером того же дня, поскольку, уходя утром, он предупредил, что обязательно будет после обеда. А вечером ему звонили откуда-то издалека. Ну, скорее всего, из Италии, раз он итальянец.
– А говорил звонивший на каком языке? – спросил Стас, доставая фото убитого.
– Что интересно, по-русски, но, правда, у него очень сильный акцент. Как я понял, на проводе был мужчина, судя по голосу, средних лет. Он спросил, у себя ли синьор Паоло Розелли. Я ответил, что тот до сих пор не вернулся, а куда ушел – нам неизвестно. Этот, что звонил, очень удивился и попросил передать синьору Розелли, чтобы тот, как только появится, связался с ним. Я спросил, как его представить. Он сказал, что синьор Розелли знает, с кем ему необходимо созвониться.
– Ясненько… А определителя номера у вашего телефона нет? Жаль… Может быть, кто-то к нему приходил?
– Не припомню... – пожал плечами портье.
– Хорошо. Посмотрите на снимок. Это не ваш постоялец?
– Господи! – портье был явно ошеломлен увиденным. – Какой ужас... Нет, нет, это не он. Я вообще этого человека вижу впервые.
– Понятно... – поскучнел Стас, собираясь спрятать фотографию.
Но тут к ним подошла девушка, которая внимательно прислушивалась к их разговору, и, тоже взглянув на фото, неожиданно сообщила:
– А я этого человека видела. Он был около нашей гостиницы.