Остро заточенный удар - Николай Иванович Леонов

Николай Иванович Леонов, Алексей Викторович Макеев

Остро заточенный удар

Глава 1

Колян Бухрашкин ближе к полуночи возвращался домой в крепком подпитии. Употребил он больше литра первача, что для него было почти нормой. Его железобетонная печень ухитрялась перерабатывать и куда большие объемы всевозможных спиртсодержащих «коктейлей», так что сегодняшнее возлияние было вовсе не рекордным. Кстати, Коляна из-за этого-то и в компании приглашали не очень охотно. Если человек способен перепить лошадь, приглашать такого – себе в убыток. Пока основная масса выпивох опрокидывала всего лишь пару-тройку стакашков, Колян успевал принять на грудь вдвое-втрое больше. Попробуй посостязайся с ним!

Но сегодня он удачно проведал о готовящемся юбилее соседа по улице, отставного пожарного Данилы Фирсова. Зная, что лучше Фирсовых никто не умеет готовить всевозможные настойки на травах, Бухрашкин приложил все свои силы, чтобы напроситься в гости. Данила, крупный мужик, в свои семьдесят выглядящий на полсотни, после очень непрозрачных намеков Коляна, явил-таки сочувствие к страждущему и сказал, что ждет Бухрашкина на застолье.

Колян законченным халявщиком все же не слыл и по мере возможности старался быть взаимно любезным с теми, кто его не пинал и не отмахивался, как от назойливой мухи. Поэтому, придя домой и немного помозговав, он решил подарить юбиляру свой нож-свинорез, который когда-то отковал из обоймы подшипника ныне покойный кузнец Семеныч из соседнего колхоза, что в часе ходьбы от их дачного поселка. На этот нож уже давно зарился Данила Фирсов. Надо сказать, Колян год назад в своем дворе извел практически всю живность, за исключением кота Мурзи и старого барбоса Лоха. И в первую очередь расстался он со всякими там хрюнделями-шмунделями. Кормов-то на них где напасешься? А вот Фирсов – тот совсем другое дело. У Данилы этих самых хрюнделей целый свинарник, денно и нощно голосящий на всю улицу. Так что нож был ему подарком в самый раз.

Гостей у Фирсовых в этот вечер собралось человек около тридцати. Гуднули на всю ивановскую. Хлебосольные хозяева насчет своей фирменной настойки не подвели, и поэтому уже через час почти все гости были если и не вдрызг, то близко к этому. За исключением, разумеется, Коляна Бухрашкина. В знак признательности за приглашение, как самый твердо стоящий на ногах, он или помогал хозяйке подносить блюда, или выводил с веранды на свежий воздух перебравших по части «горючего». И дернула же его нелегкая под конец сопроводить бухгалтершу садово-огородного кооператива «Тучино» Нинку Корюлину!

Коляну однажды кто-то поведал, что Фирсовы, настаивая свой первач на диких травах, среди прочих добавляли в него и какую-то особую травку, которая очень сильно влияла на некоторые функции человеческого организма. Особенно женского. Вроде бы покойная бабка Данилы была знаменитой травницей, которую односельчане даже побаивались, считая ее колдуньей. Но Бухрашкин в это особенно-то и не верил. Мало ли чего люди болтают?! К тому же он не раз дегустировал фирсовскую настойку и по себе никак не мог сказать – влияет она как-то эдак на его организм или не влияет вовсе… И только сегодня он понял – влияет! Да еще как влияет…

Едва они с Корюлиной, крупнотелой дамой лет сорока, оказались в тени большой разросшейся вишни, как вдруг из прежней медлительно-снуловатой, едва стоящей на ногах из-за явного перебора по части тостов она превратилась в подобие персонажа голливудского триллера из жизни оборотней. Прижав Коляна к стенке беседки, она своими накрашенными губами превратила его лицо в подобие крашеной скорлупы пасхального яйца. А потом… Что же было потом-то? Ой, что-то было!.. Когда минут через…надцать, показавшихся ему куда большим сроком, нежели те три года, которые он отбывал на «химии» за кражу магнитолы из «девятки» местного коммерсанта, Бухрашкин с трудом поднялся на крыльцо, его встретил очень недобрый взгляд Швахова, сторожа того же кооператива «Тучино», уже давно неравнодушного к Корюлиной.

Бухрашкин после такого приключения решился выпить всего только пару рюмок и не очень твердо зашагал домой. В его голове все плыло и колыхалось. Он шел по ночной улице размашистой походкой моряка, который передвигался по палубе корабля, попавшего в сильный шторм. Но, несмотря на плотную завесу хмельного тумана в голове, Коляна не отпускало воспоминание о том, что стало апофеозом сегодняшней гулянки. Надо же! Раньше он и не подумал бы, что такое вообще возможно. В смысле, чтобы скромняга и рохля Нина Львовна вот так, без околичностей, учудила что-то эдакое…

Вот только Швахов теперь его возненавидел окончательно и бесповоротно. Рассказывали, что к Нинке тот уже вполне официально сватался, но получил отказ. И теперь всякого, кто даже по каким-то официальным делам встречается с Корюлиной, готов был разодрать в клочья.

Ну вот, кажется, и его калитка… Сейчас он завалится на диван и будет спать, спать, спать. А вот завтра, на трезвую голову, стоило бы встретиться с Нинкой. Потолковать о том о сем… Что, в общем-то, он не против продолжить с ней отношения. Какие? Да можно было бы и сойтись. А что? Его Анька уже год как свалила в Москву с каким-то деловым. Нынешней весной знакомые видели ее с этим торгашом. По их словам, мужичишка – так себе. А вот она… Вся расфуфыренная, в золоте, в мехах. Блин! Колян только после развода вдруг понял, что его «половина» природой была очень даже не обижена и запросто могла быть востребованной кем-то еще. Теперь за свою неосмотрительность он наказан без права на апелляцию – Аньку он потерял навсегда. А одному-то, между прочим, хреновато…

Замысловатый ход его хмельных мыслей нарушил какой-то шум, донесшийся сзади. Колян запоздало решил обернуться, но не успел. Что-то острое вонзилось в его спину. Жгучая боль полыхнула в грудной клетке, отчего сердце мгновенно сжалось в крохотный, трепещущий комочек. В глазах разом потемнело, ноги подкосились, в гортани перехватило дыхание. Бухрашкин рухнул на траву у своего палисадника, даже не ощутив удара всем телом о землю…

* * *

– …Ты не поверишь! Там такие подосиновики – обалдеть можно! – бросая руль и размахивая руками при скорости около сотни километров в час, восторженно повествовал полковник Крячко, оперуполномоченный Главного управления угрозыска. – Я их как увидел, подумал, что у меня глюки начались. Ага! Ну, думаю, завтра у нас с Левой выходной, надо его свозить. А то с этой нашей работой можно досрочно крышей тронуться.

– А ты уверен, что они нас еще дожидаются? – покосившись в его сторону, сдержанно поинтересовался полковник Гуров, старший оперуполномоченный того же главка. – Ты когда там был?

– Вчера, перед вечером, – пожал плечами Станислав Крячко. – Ехал со следственного эксперимента и решил на всякий случай заглянуть в лесок. Он от дороги в отдалении, так что насчет экологии можешь не переживать – выхлопы до него не доходят, рядом химпроизводств не наблюдается. Ну, вот, там они и нарисовались. Шляпки диаметром с форменную фуражку – не меньше того, оранжево-красные такие, толстенные, мясистые…

– Ладно… Надеюсь, до нас в тот лесок еще никто не успел наведаться, – улыбнулся Гуров. – Честно говоря, никогда не подозревал, что ты такой заядлый грибник.

– Так где бы нам брать время, чтобы хоть в чем-то преуспеть? – Стас в очередной раз бросил руль, риторически разводя руками. – Хоть в рыбалке, хоть в охоте, хоть по грибам… Как тут сорвешься на природу, если иной раз чихнуть некогда? Не хочу накаркать, но вот чую: только приедем на место, тут же начнет названивать Петр. Мне так кажется, у него в одном месте специальная зуделка вмонтирована, которая, как только у нас выдастся выходной, начинает его донимать. Из-за этого он и сам без конца чешется, и нас чешет, чуть выдалась минутка…