– Борис, я хочу с тобой поговорить, – тусклым голосом произнесла Наташа, с усилием отрывая взгляд от журналистки.
– Что-то важное?
– Нет… Не знаю. Я принесла тебе Лерочкино письмо к Деду Морозу. Возможно, в нем она пишет, что ее так мучает.
– Возможно? – поднял брови Морозов. – Сама не читала?
– Я дала ей слово, что не буду читать. А вот ты, мне кажется, должен посмотреть.
– Хорошо, – кивнул Борис так поспешно, как будто присутствие Наташи в кабинете его тяготило. – Я посмотрю. Позднее. – И положил листок поверх стопки документов, громоздящейся на письменном столе.
– Могу я сейчас уехать? – смотря в пол, спросила Наташа. – У меня очень болит горло, боюсь заразить Леру ангиной.
– Да, конечно, пожалуйста, – с готовностью закивал хозяин. – Сейчас вызвоню Мишу, он тебя отвезет.
Он даже проводил ее до порога. А потом вернулся на свой стул позади просторного стола и с удовольствием обратился к девушке:
– Ну, на чем же мы остановились?
– На том, что вы отказываетесь дать мне интервью! – с возмущенной гримаской воскликнула журналистка.
– Милая Саша, я не то чтобы отказываюсь… Покажите мне того мужчину, который смог бы вам хоть в чем-то отказать. Просто я более чем убежден, что для вашей газеты такой материал совершенно не интересен. Фирма моя находится в Австралии, бизнес мой совершенно прозаичен. И признайтесь, что совсем не это вас интересует.
– Ну хорошо, – сдалась девушка. – Просто вас видели в обществе Ларисы Никольской, а о ней сейчас пишут очень много. Она два года назад похоронила мужа и, говорят, едва не отошла от дел, так переживала. А теперь она снова стала веселой, похорошела, это вы так на нее влияете?
– Не знаю, – развел руками Морозов.
– Как это – не знаете?
– Ну, с Ларисой Константиновной я действительно знаком. И она с самого начала показалась мне женщиной очень симпатичной, даже красивой. А похорошела ли еще больше – тут я пас!
– А как вы познакомились? – бойко полюбопытствовала девушка.
– Очень банально – на дороге. Я помог Ларисе Константиновне устранить одну незначительную поломку. И тогда еще не знал, что имею дело с генеральным продюсером нашего замечательного телевидения. Дело в том, что я чрезвычайно редко смотрю отечественные программы.
– И вы сразу назначили ей свидание? – спросила Саша, и ее большие светло-карие глаза стали от любопытства совсем огромными.
– А вот на этом, Саша, давайте остановимся. Как вы понимаете, я слишком уважаю себя и Ларису, чтобы вдаваться в подробности. К тому же тема вашего интервью меня немного напрягает. Я сам кое-чего достиг в этой жизни и не хотел бы выглядеть этаким охотником на знаменитостей. Поэтому давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом.
– Да, я вас понимаю, – вздохнула журналистка. – Это очень правильная позиция для мужчины. Хотя, конечно, для меня крайне печальная… – И она принялась в сердцах засовывать диктофон в довольно потрепанную клеенчатую сумочку.
Борис откровенно любовался ею. Девушка напоминала норовистую лошадку изысканных кровей, за которую не жалко выложить все свое состояние. Вот только одета девчушка неважно, с рынка наверное, журналистское поприще пока не принесло ей особых дивидендов. Борис мысленно переодел ее в вечернее платье цвета лазури до пола и с открытой спиной. Прищурился и поменял цвет на светло-бежевый, персиковый, теплый. Картинка впечатлила. Ему вдруг стало жаль вот так отпускать девушку. А она, кажется, не кокетничает, на самом деле собирается уходить.
– Саша, могу я вас пригласить сегодня в ресторан? – спросил он как о чем-то совершенно заурядном, роясь в бумагах.
Девушка смерила его удивленным взглядом сияющих глаз и ответила:
– Нет.
Борис Морозов удивился: ему редко отказывали женщины. Да и эта, скорее всего, просто погорячилась. И он с улыбкой, словно разговаривал с неразумным дитятей, поинтересовался:
– Почему же, Сашенька?
– Потому что вы не оригинальны, – надменно вскинув голову, звонким голосочком проговорила девушка. – Каждый мужчина, у которого я беру интервью, обязательно пытается меня куда-нибудь пригласить.
– Так что же в этом плохого? – изобразил удивление Борис. – Ведь когда-нибудь среди этих мужчин окажется тот, кто вам понравится. Разве здорово будет, если он-то как раз и не пригласит вас на свидание?
– Я сама его приглашу, – спокойно, как о чем-то давно решенном, ответила девушка.
– Но, Саша, как человек старший по возрасту, должен вас предупредить о некоторой опасности такого поступка. Мужчина, приглашенный вами, едва ли поймет и примет отказ в чем-то большем, чем просто встреча. Вам будет чрезвычайно сложно установить границы ваших отношений.
– Поймет.
– Почему вы в этом так уверены?
– Потому что это будет особенный мужчина! – торжествующе произнесла девушка.
Борис развел руками, демонстрируя, что на этот мощный аргумент ему нечего ответить.
– Что ж, Саша, телефон мой вы знаете. Думаю, звонить мне по поводу Ларисы… Константиновны не имеет смысла. А вот если вы захотите меня куда-нибудь пригласить, ну, тогда, Саша, я буду просто прыгать до потолка от счастья.
Саша пожала плечами и горделивой поступью проследовала прочь из кабинета.
Лера вертелась в холле, от нечего делать собиралась смотреть какой-то сериал вместе с домработницей Милой, когда мимо нее ураганом пронеслась девушка, прежде не замеченная ею в отеческом доме. Возле Леры девушка на миг затормозила и вдруг подхватила ее на руки, закружила и воскликнула:
– Какая красивая девочка! Наверно, вся в папу, да? – поставила Леру на место и убежала громко смеясь.
Девочка и домработница пораженно уставились ей вслед и не сразу смогли вернуться к своим занятиям. Мила даже пальцем у виска повертела, выражая свое отношение к этой хозяйской гостье.
А Борис Валентинович, оставшись один, еще минут пять бродил по своему кабинету, щупал землю в цветочных горшках, поглядывал во двор. Он видел, как Саша вышла за ворота, но пошла не направо, к стоянке, а прямо, к дороге, где была остановка автобуса. И пожалел, что не предложил девушке отвезти ее в город. Потом заставил себя сесть за стол, пододвинул поближе стопку документов. И тут на глаза ему попалась бумага, исписанная рукой дочери.
Читал он долго, много дольше, чем любой, даже самый важный документ. Иногда, забывшись, тянулся к ящику стола, где прежде лежали сигареты, и злился, не находя их, напрочь забыв, что уже год как бросил курить. Потом снова бродил по кабинету, но в окно больше не смотрел, поглощенный своими невеселыми мыслями. Наконец, часа полтора спустя, Морозов выглянул в коридор и окликнул Милу.
– Моя дочь уже легла спать? – спросил он домработницу.
– Нет, – ответила та с легким беспокойством. – Она на кухне, чай со мной пить собирается. Что, сказать, чтобы немедля шла в постель?
– Нет, Мила, пошлите ее ко мне. И чай сюда принесите, я тоже попью, – попросил хозяин, и Мила отметила про себя, что у него сегодня какой-то странный осипший голос.
Лера, узнав, что отец зовет ее пить чай в свой кабинет, ужасно разволновалась и несколько раз спросила Милу, не выглядит ли папа сердитым и не собирается ли ее за что-нибудь наказать. Вообще, к отцу у нее было двойственное отношение. С одной стороны, Лера была на сто процентов уверена, что он сделает для нее все, что угодно, и прогонит из дома любого, кто посмеет ее обидеть. С другой – робела и замыкалась в его присутствии. Ей казалось, что отец все знает о ней, все замечает и в любой момент может припомнить ей каждое ее прегрешение. Собираясь проследовать в кабинет, она заново собрала волосы в хвост и критически осмотрела свое домашнее платье: нет ли пятен. Потом прошептала на манер Милы:
– Ну, Господи, благослови!
И пошла по коридору. Вслед за ней Мила, звучно шаркая тапками о паркет, потащила поднос с чаем.