Никогда и ни за что!
Алиса и сама бы никогда его не пустила еще пару месяцев назад. Шарахнулась бы от этого пожилого дядьки как можно дальше и забыть постаралась бы тут же. Два месяца назад еще никто на нее не нападал. Никто страшно не дышал ей в шею за мгновение до нападения ей в шею. И не валялась она тогда еще на бетонных ступеньках, слушая, как постепенно останавливается ее сердце.
Да что она! Еще и Александра была жива. Что-то такое, конечно, она уже затевала, снуя по двору с загадочно мерцающими глазами, но жива была точно.
А что теперь? А теперь полная неизвестность впереди. Темная, страшная неизвестность.
Алиса осторожно помылась, старательно обходя струей воды повязку. Вымыла голову, высушила феном, расчесалась, запахнула потуже халат и вышла из ванной. Пока мылась, не мечтала, нет, просто думала, что Аристов уже ушел. Ну, куда-то там, может, насчет работы, а может, еще куда. Но тот сидел в гостиной за ее любимым круглым столом все в той же пижаме и гадал на картах.
– Вы что это делаете, Петр Иванович?! – Алиса открыла рот от изумления и чуть не заругалась.
Карты были бабушкиными, она их сразу узнала. Она убрала их в картонную коробку из-под чайной пары, наполненную милыми бабушкиными безделушками, с которыми та тоже, как и с дедовыми вещами и шляпой, не смогла расстаться.
Коробка покоилась в нижнем левом ящике серванта, в самом дальнем углу. Чтобы ее найти, надо было основательно порыться. То есть отодвинуть стопку тетрадок с Алисиными сочинениями по литературе, все на «отлично», между прочим. Потом вытащить плетеную корзинку с нитками, иголками и непарными пуговицами. А уж потом только наткнуться на коробку, в которой хранились бабушкины карты.
Получается, Аристов успел порыться?!
– Гадаю, дочка, – невинно ответил он и посмотрел на нее поверх допотопных очков, вместо дужек через его лысеющий череп была протянута резинка. – На тебя гадаю.
– Карты где взяли?! – Алиса подбоченилась, прищурившись.
– В коробке в серванте, – запросто так объяснил он, тут же снова опустил глаза к картам, и, выпятив нижнюю губу, удрученно покачал головой. – Плохая карта, дочка! Жуть плохая! Кто-то зла тебе желает! Какой-то виновый хрен. Ой, извини, король винновый, говорю.
И тут же у Алисы по шее поползли мерзкие мурашки, напомнившие про обжигающее дыхание убийцы. Интересно, какой масти тот был?
Она позабыла про собственное негодование и самоуправство Аристова. Подсела к столу и вытянула подбородок, вглядываясь в четыре карточные кучки, по пять штук каждая.
– Что там? – почему-то шепотом спросила она, ничего, конечно же, не поняв.
– Вижу женщину какую-то. Но не тебя, – деловито пояснил Аристов, ловко сдернул с одной кучки даму червей и помотал ею в воздухе. – Какая-то тетка в годах, но не сильно старая. На подружку твою тоже не тянет.
– И что с ней?
– В беде! В беде она то ли была, то ли есть, то ли будет, пока не пойму. Вишь, виней сколько вокруг нее?
Ничего она не видела, но головой качнула серьезно.
– Это, наверное, Александра, – подумав, изрекла Алиса.
– Кто такая?
– Соседка. Вернее, она в соседнем подъезде жила, слева от моего, если лицом к дому стоять.
– Жила? – Аристов снова глянул на нее поверх очков. – А теперь что же, не живет?
– Не живет, – Алиса вздохнула, вспомнив незаконченную свою бесполезную беготню по правоохранительным инстанциям. – Убили ее.
– Убили?! – Петр Иванович округлил глаза, шумно задышал, широко раздувая ноздри, потом обежал взглядом карты и снова выдохнул: – Убили!
– Да, убили.
– И нашли убийцу?
– Так не ищет никто. Сколько я ни билась, сколько ни жаловалась, никому дела нет до ее смерти, – пожаловалась Алиса и кивнула себе за спину, будто там стоял ее обидчик. – Вы же знаете, чего спрашиваете?
– Так, давай-ка с этого момента поподробнее, – Аристов мягко коснулся ее руки, едва дотрагиваясь, погладил, улыбнулся смущенно. – Какая ты вся…
– Какая?
– Беленькая, чистенькая… Не замызганная жизнью собачьей… Как вспомню, как тебя нашел… – он говорил отрывисто и тихо, не глядя на Алису и продолжая рассматривать карточную комбинацию на столе. – Как же можно-то так?.. Ангел ведь! Божий ангел! Так Шурку-то прибили, говоришь?
Эта его манера мгновенно менять темы, сбивала ее с толку. Она только-только размякла от его бессвязного ласкового бормотания, как он снова ее отрезвил своим вопросом. Алиса даже не сразу сообразила, что прибитая Шурка и есть Александра.
– Машина ее сбила.
– Да? – он разочарованно притих, коротко на нее глянув. – И где?
– А прямо сбоку от дома нашего. Там проулок, ведущий к соседним домам. С одной стороны стена нашего дома, с другой – стена магазина. Там и летом-то разъехаться сложно, и мало кто ездит, кстати. А зимой вообще намело, только на джипах и пробираются, такие колдобины изо льда!
– Ага… – Аристов посмотрел на нее, задумался. – Ладно… Она там что делала-то, сбоку дома? В магазин, что ли, пошла?
– Да нет. Вход в магазин со стороны улицы, то есть со стороны проезжей части, трамвайных путей и так далее. В проулке ей вообще, по сути, делать было нечего. Проезд узкий, машины не часто, но ездят. И когда ездят, пешеходам просто деваться некуда, только в сугроб сигать.
– Она, стало быть, не сиганула? – уточнил Аристов.
– Получается, что нет, – Алиса передернулась, вспомнив, что осталось от лица Александры, попавшего под тяжелые колеса машины.
– А что же, она дура малахольная была, что под колеса полезла? Или запойная?
– Вот и вы туда же! Все в полиции мне о том же твердили, и в прокуратуре, Сашка им всем поддакивал, и вы теперь, – Алиса надула губы и снова вспомнила про колоду. – Кстати, а где вы взяли бабушкины карты?
– В серванте, где же еще? – удивился Аристов и сосредоточенно принялся перетаскивать по карте из кучки в кучку.
– Вы рылись там?! – Она прищурилась. – Как не стыдно!
– И ничего я не рылся, – с обидой отозвался Петр Иванович. – Открыл дверцу, достал коробку, они там.
– Но как вы узнали-то, что они там?! Раньше, значит, рылись!
Ей захотелось вдруг смахнуть ладонью со стола всю его гадальную комбинацию, разозлилась она на него и за покойную Александру, и за то, что по шкафам ее лазает без спроса, но любопытство пересилило. Вдруг карта как-то так ляжет, и она узнает что-то интересное о себе и своей дальнейшей судьбе. Глупость, конечно, несусветная. А вдруг?
– Не лазил я по твоим шкафам, дочка, – со вздохом отозвался Аристов и снова посмотрел на нее поверх допотопных очков. – Я просто знал, что они могут там быть.
– Откуда?! – зашипела она и неубедительно по столу кулачком шлепнула.
– Я же вор! – отрекомендовался он не без странноватой гордости. – Вор-домушник со стажем. Я про людские привычки и особенности много чего знаю.
– Да? И что же вы узнали, к примеру, про меня?
Она сузила глазки, будто сердясь, но интересно ей было до невозможности.
– Про тебя-то? – Аристов выпятил нижнюю губу коляской. – Ты девочка хорошая. Любила свою бабушку, память о ней хранишь до сих пор, не выбрасываешь ни ее вещи, ни деда. Деда-то поди и не помнишь совсем?
Она промолчала ошеломленная.
– Материных вещей в доме нет, значит, не жила она с вами. Прав я?
– Да, – Алиса лишь кивнула, вдруг ей стало стыдно за женщину, произведшую ее на свет и ни разу в ее жизни не удостоившую их с бабушкой своим визитом.
– Папу, стало быть, тем более не знала? Но знать о нем хотела всегда? – продолжил говорить Петр Иванович, без устали мусоля карточную колоду. – Потому и меня отцом назвала. Будто в благодарность, но и затем небось, чтобы место не пустовало. Так?
Алиса отвернула лицо от этого странного мужика, читающего ее жизнь то ли по картам, то ли по звездам, то ли по наитию своему мудреному.
– А потом еще и страшно тебе очень. Кто-то заточкой-то тебе бок проткнул! Не за что будто бы, а сделал гадкое свое дело, гнида. А кто? – Он снова покачал удрученно головой, рассматривая двух королей, выпавших сбоку от дамы червей. Но комментировать комбинацию никак не стал, продолжая неторопливо рассуждать. – А кто, ты не знаешь. И никто, выходит, пока не знает, раз тебя никуда не вызывают. Ни на опознание, ни на беседу. А может, и не узнаю вовсе. А все почему?