– Когда я в дозор уходил – майор Шатурин был. А сейчас – не знаю. Может, и он, если жив, конечно…
– Ма-а-а-йо-о-ор, – тянет Олег.
Потом бросает быстрый взгляд на Алексея. Тот чуть заметно кивает, и Джелат продолжает:
– Мы тебя до места доведем. А ты майору передай: если захочет связаться с нами – мы не против. Место тебе покажем, где можно почтовый ящик организовать…
Через пять часов я стоял в подвалах бывшего спорткомплекса «Олимпийский» перед майором Шатуриным и рапортовал ему о моих похождениях. Пал Иваныч слушал меня внимательно, не перебивая и даже не задавая уточняющих вопросов.
– …вот… А потом они мне место в старом под земном переходе показали – третий камень справа в нижнем ряду. Он вынимается. Там письма можно оставлять. Только предупредили, что если следить попробуем – просто общаться с нами не станут. Хотя обещали не трогать. Товарищ майор, если бы им нас тронуть захотелось – порешили бы и не чихнули!
Я перевел дух. Шатурин внимательно посмотрел на меня:
– Все?
– Так точно. Разрешите вопрос?
– Валяй.
– Товарищ майор, откуда у этих ветеранов «Верба», «Мухи» и все такое? Они что, склад военный взяли?
Пал Иваныч смотрит на меня с какой-то иронией, а потом словно бы лениво произносит:
– Так это они для нас, Николай, готовили. Скажи зеленым человечкам спасибо, что дело до драки с этими… – он долго молчит, а потом продолжает. – Они бы нас на шнурочки размотали. И никакая спецподготовка не поможет, потому как мы террористов бить приучены, а они – фронтовики… Мы просто «крепкие профессионалы», а этого маловато. Власть всегда боялась и боится людей, которые не просто умеют драться, но ещё и не знают, почему не должны делать этого. Они неудобны и неподатливы… С них бы сталось и атаку танковую организовать…
Он снова долго молчит. А потом неожиданно бьет себя кулаком по колену:
– Вот же гниды! Армию разогнали, нас в полицаев переименовали, с народом разосрались так, что люди их живьем жечь были готовы! А мы их охраняй – хари их разожратые!
Майор бесится вполне искренне, но я знаю, что чуть-чуть он все же кривит душой. Ну не на зарплату же свою он себе «бэху» купил?..
Едва стемнело, как над развалинами города повисли две «тарелки» и снова вспыхнули голографические агитки. Мы с Якушевым – моим новым напарником – сидим у окна разваленного второго этажа и наблюдаем за тем, какое действо разворачивается сейчас в ночном небе.
Вначале все как обычно. Морской берег, яркое солнце, лазурная синь воды и неба. Куполообразные строения под пальмами. У самой кромки прибоя резвятся упитанные щекастые карапузы, под благостным присмотром «носача» и «глазастика-попрыгунчика». Детишки брызгаются, визжат, лезут на «носача», теребят его щупальце. Механический голос с небес проникновенно вещает:
– Люди! Люди! Люди! Мы просим вас прекратить бессмысленное сопротивление. Приглашаем вас на наши приемные пункты. Если вам встретится разведывательный или боевой механизм, громко и отчетливо произнесите: «Приемный пункт» или покажите пустые руки, и вы будете сопровождены до ближайшего приемного пункта. Вам будут гарантированы жизнь, здоровье, хорошее питание, развлечения и медицинская помощь.
Но после того как эту зазывалочку сообщают в четвертый раз, в представлении появляется новый персонаж. Худощавый усатый дядька лет сорока выходит на передний план, заслоняя собой детей:
– Здравствуйте. Мое имя – Григорий Пушкин. Я родился в России, затем вместе с родителями переехал на постоянное проживание в Соединенные Штаты.
– Тоже мне, Пушкин нашелся, – негромко замечает Якушев. – Да если он – Пушкин, то я – Барак Обама!
Лже-Пушкин между тем продолжает разливаться соловьем:
– После того как наше правительство приняло благоразумное решение о прекращении бессмысленного сопротивления нашим галактическим друзьям, я со своей женой и со своими детьми отправился на приемный пункт. Там нас встретили и определили в поселение временного проживания, располагающееся на побережье Флориды. Мы очень довольны, – он улыбается голливудской улыбкой на все тридцать восемь зубов. – Мы имеем четырехразовое питание, удобное жилище, нам предоставлены одежда и обувь, оказывается медицинская помощь, наши дети посещают школу.
Картинка показывает нам беззаботных людей, что-то с аппетитом жующих за столами под арочной крышей. Улыбчивую девушку, похожую на какую-то актрису, тщательно обследует странный агрегат явно медицинского назначения, а человек в белом халате на заднем плане ничего не делает и лишь смотрит на своего механического босса с восхищением, плавно переходящим в идиотизм.
– Я хочу сообщить вам, мои бывшие сограждане, что те, кто…
Оба-на! А такого я еще не видал! Голограмма подернулась рябью, голос прервался, а потом…
Картинка резко изменилась. Теперь на ней были облупленные белые стены, на фоне которых стояли трое людей. Лица закрыты: у одного платком, у двух других – шапочками-балаклавами. Один из них шагнул вперед:
– Здравствуйте товарищи! Говорит штаб сопротивления Московского региона. По последним данным, в зоне Московского оборонительного района положение не изменилось. Имели место отдельные стычки с силами противника, в результате которых было уничтожено до сорока единиц вражеской техники, в том числе двенадцать боевых роботов и один десантный бот захватчиков. Еще три десантных бота повреждены. А прямо сейчас…
Откуда-то с севера вдруг взметнулся дымный столб со светящейся точкой на конце. Перечеркнув ночное небо, он впился в одну из «тарелок». Посудину аж подбросило, затем мелко затрясло, и она, кренясь и заваливаясь вбок, начала быстро снижаться.
– Упс! – Якушев чуть не вскрикнул. – Никола, ты глянь: попали! Попали, черти!
Изображение в небе исчезло. Вторая «тарелка» заметалась, выискивая неизвестную пусковую установку. Из нее высыпалась целая стая «глазастиков-крыланов» и разлетелась по всему небосводу.
Я пихнул напарника в плечо:
– Ну-ка, дай-ка, – и взялся за старенькую «драгуновку». СВД плюнулась огнем раз, другой, и два «крылана», как-то очень по живому сложив крылья, ухнули вниз.
– Ноги-ноги-ноги! – рявкнул Якушев, и мы побежали, провожаемый неяркими вспышками, которыми ближайший «карп» бил по тому месту, где мы только что сидели.
Той ночью я впервые за много лет увидел яркий, цветной и какой-то очень натуралистичный сон…
…Перед нами волнуется толпа. Подростки в ярких красных и черно-желто-белых шарфиках выкрикивают лозунги, размахивают самодельными красными флагами. Мы стоим перед ними, сомкнув щиты и приготовив дубинки. Вот полетели первые петарды, дымовухи, пустые бутылки.
Команда – и мы делаем первый шаг. И еще шаг. Сейчас мы их… сейчас…
Толпа внезапно, словно по приказу, раздается в стороны, и я вижу, что перед нами стоит Джелат с пулеметом наперевес. Оглушительно бьет очередь…
Справа и слева от меня падают мои товарищи. А над толпой раздаются призывы:
– Оружие разбирай!..
– В Думу! Пусть ответят, гады!..
– Бей псов!.. Потом кто-то начинает громко читать коряво срифмованное стихотворение:
Я смотрю на Джелата, который ведет стволом вдоль нашего строя. Сейчас он…
Сзади нас неожиданно опускается «карп». Оттуда выскакивают два «носача» и в несколько выстрелов разносят толпу. Я вижу, как, не переставая стрелять, горит Джелат, как Алексей пытается прикрыть собой убегающих пацанов…
– Уважаемая земная полиция! – механический голос за спиной. – Мы просим вас пройти на борт десантного бота.
Оборачиваюсь… Передо мной стоит какой-то зеленый зубастый осьминог в шлеме. Ни дать ни взять – персонаж из мультсериала «Симпсоны». Он приветливо машет мне щупальцем:
– Проходите, человек-полицай. Вам будет предоставлено хорошее питание, развлечения и медицинская помощь…