– А я-то при чем? – Галка решила показать норов. – Если хочешь знать, это из-за тебя все! Потому что ты, Надежда, просто ходячая неприятность. Все знают, что как только ты куда едешь, обязательно там случится что-нибудь криминальное!
– Я? – задохнулась Надежда.
– Ну да, – безжалостно продолжала Галка. – Игорь так и говорит – Надежда просто притягивает разные истории!
– Ах Игорь говорит? – деревянным голосом переспросила Надежда. – А что еще он обо мне говорил? Ты не стесняйся, договаривай уж… А потом я скажу…
– А он рассказывал про эту историю с картиной… ну, когда в Эрмитаже картину украли «Бассейн в гареме».
«А еще говорят, что бабы болтушки! – мысленно взвыла Надежда. – Договорились же с Игорем про то дело молчать!»
– Ой, Надя, только я ему честное слово дала, что никому, – испугалась Галка, – ты уж меня не выдавай.
Надежде стало смешно.
– Ладно, только ты Саше не проболтайся!
– Надя, ты извини, – после некоторого молчания заговорила Галка, – я, конечно, глупость сказала, просто среди знакомых слухи ходят, что ты вроде бы как детектив, преступления распутываешь.
– Врут все люди! – прервала ее Надежда. – Мало ли кто чего говорит… И вообще, не имеет права милиция меня тут долго держать. Мы с тобой всю ночь в этой комнате провели, дежурная подтвердит!
– Ой, только не вздумай права в милиции качать! – заметила практичная Галка. – Только хуже будет.
Надежда и сама понимала, что ничего хорошего не будет. Галка между тем решила действовать хитрее. Она позвонила своему доктору Ивану Петровичу, обрисовала ситуацию, и тот тут же заверил ее, что никакая милиция ее на допрос не вытянет, у нее постельный режим, а справки какие надо он выпишет задним числом. Надежда, услышав про такое, только зубами скрипнула от злости. К тому же Галкин звонок напомнил ей, что нужно самой дозвониться мужу и сообщить ему нерадостную весть о том, что она не вернется завтра, как обещала, а останется тут на неопределенный срок.
Сан Саныч трубку взял не сразу, оказалось, что он уже на работе, – Надежда со всеми делами и треволнениями потеряла представление о времени. Муж говорил с ней сухо, возможно, оттого что в кабинете были у него какие-то люди. И на сообщение о непредвиденной Надеждиной задержке отреагировал весьма спокойно. Просто сказал «да-да, конечно, делай как тебе удобно». И отключился, не сказав ласкового слова. Даже намека на то, что соскучился, и бюллетень о здоровье кота не предоставил. Впрочем, о коте Надежда не сильно беспокоилась, она знала, что кота ее муж в обиду не даст.
Настроение у Надежды Николаевны и так было плохое, а тут вообще упало до нуля. Этому способствовало еще чувство сильнейшего голода. У нее так часто бывает – как понервничает, так есть ужасно хочется. В студенческие годы подружки на сессии худели от волнения, а она, наоборот, только ела.
Галка нарезала грушу на маленькие аккуратные кусочки и не спеша ее грызла, насчет пережевывания пищи у нее явно наметился прогресс. На часах было без десяти двенадцать – ясно, что завтрака им сегодня не дадут.
Надежда прислушалась к себе и поняла, что до обеда она не выдержит на яблоках и грушах. Хорошо бы выпить горячего сладкого кофе, чтобы взбодриться.
– Пойду, – сказала Надежда, наскоро приведя себя в порядок, – может, кафе найду. Тебе булочку принести?
Галка покачала головой с сожалением.
В холле было натоптано, дверь на улицу раскрыта, туда-сюда беспрерывно сновали милицейские сотрудники. Тело увезли, но кто-то суетился на том месте, что-то измеряли и фотографировали.
Аня за стойкой сидела, уныло подперев голову рукой. Увидев Надежду, она повинилась насчет завтрака и согласилась выпустить ее через служебный вход, чтобы не идти мимо жуткого силуэта, нарисованного мелом на асфальте, который только и остался от вчерашнего незадачливого грабителя Юрия Костоломова.
Делая над собой усилие, чтобы не вертеть головой и не вздрагивать от малейшего шума, Надежда прошла два квартала и обнаружила небольшое кафе, которое называлось «Мальвина», и на вывеске была нарисована девочка с голубыми волосами.
Колокольчик мелодично звякнул, и женщина за стойкой подняла голову и улыбнулась Надежде приветливо. Зал был небольшой, всего столиков восемь, две девчушки лет двенадцати ели мороженое, да полная тетя в зеленом халате и шапочке для душа пила чай с пирожными и читала глянцевый журнал.
Надежда заказала горячий бутерброд с сыром и ветчиной, он назывался на итальянский лад «панини», и большую чашку кофе с молоком. Потом подумала немножко и, стыдясь своей слабости, попросила еще булочку с марципаном.
«Никто не узнает, – малодушно подумала она, – и, в конце концов, у меня стресс. Не каждый день находишь утром перед дверью задушенных цепью людей с собственной сумкой на шее».
Сумка была Галкина, но от этого не легче.
Ожидая, когда принесут заказ, Надежда рассеянно смотрела в окно. И тут ей впервые пришла в голову мысль: а кто же, собственно, убил этого самого Костоломова? И главное – зачем?
Мысль эта как пришла, так и ушла, потому что принесли кофе, и Надежда Николаевна сосредоточилась на еде.
Кофе оказался вполне сносный, а булочка показалась Надежде просто удивительно вкусной.
Девчушки доели мороженое и убежали, хихикая.
– Елена Ивановна! – окликнула барменша тетю в бигудях. – Время не пропустишь? А то как в прошлый раз будет…
– Ой! – Тетка взглянула на часы и подскочила на месте. – Опять передержала!
Стало видно, что на ней не халат, а накидка, какие используют в парикмахерской, а под шапочкой мокрые волосы.
– Иди уж, – сказала барменша. – Потом рассчитаемся. Вот вечно она так, – пояснила женщина в ответ на удивленный взгляд Надежды Николаевны, – зачитается и забудет, что краска на волосах. В прошлый раз сожгла волосы-то, пришлось короткую стрижку делать. Тут салон парикмахерский напротив, ну, клиентки все ко мне и ходят, чтобы, пока волосы красятся, посидеть в тишине и кофе напиться. Днем-то народу мало… А к вечеру придут люди, утром опять же перед работой позавтракать, кто дома не успел…
Хлопнула дверь, и в зал вбежала очень колоритная девица. Была она высока ростом, рыжие волосы стояли рассерженным ежиком, тушь с одного глаза потекла, и потому глаз казался подбитым. Надежде кстати тут вспомнилась старая частушка: «Юбку новую порвали и подбили левый глаз…»
Глаз и правда был левый, а юбка не рваная, но в пыльных разводах, как будто девица валялась на дороге.
– Зойка! – Барменша всплеснула руками. – Ну где ты ходишь?
– Не могу! – закричала девица с надрывом. – Ой, теть Маша, не могу работать!
Она упала головой на ближайший стол и разрыдалась.
Барменша выскочила из-за стойки и подхватила девицу за плечи, встряхнула ее, как тряпичную куклу.
– Ты что это устраиваешь? Ну-ка успокойся!
Но та только тряслась и рыдала. Барменша повела ее в подсобку и оглянулась на Надежду:
– Женщина, я вас попрошу, присмотрите тут хоть пять минут!
– Не беспокойтесь, – сказала Надежда, – я не уйду.
– Вот спасибо вам! – И барменша скрылась за дверью.
Но прикрыла она дверь неплотно, чтобы, надо думать, одним глазом все же за своим хозяйством присматривать, поэтому Надежда слышала все, что говорилось в подсобке.
Сначала слышны были только рыдания, потом пошли разговоры, из коих Надежда быстро уразумела ситуацию. У рыжей девицы, которую звали Зоей, нынче ночью убили хахаля. Надо думать, того самого Юрку Костоломова, потому что не убивают же в этом городе зараз по нескольку молодых мужиков. По поводу несчастья Зойка впала в депрессию и отказывалась выходить на работу.
– Не могу, не могу… – тряслась она и так стучала зубами, что даже Надежде было слышно.
– Что уж теперь рыдать, – ворчала барменша, – говорила я тебе, чтобы бросила ты этого Юрку, пока не поздно? Говорила, что ни к чему хорошему ваша любовь не приведет? Так вы разве старших слушаете… Своим умом жить хотите, а ума-то как раз и нету… Пустой был парень, вороватый и наглый. Вот и получил свое. Якшался со всякими мерзавцами, кто-то его и пришил.