– Зачем вам все это надо? – беспомощно спросила молодая женщина.
– Будь я проклят, если сам знаю! – воскликнул Говард, криво усмехаясь. – Поверьте, в мои привычки не входит преследовать бывших подружек моего сына. И хотя вы заинтересовали меня, я не собираюсь выставлять себя на посмешище.
– Вы отнюдь не смешны, – выдохнула Филиппа и тут же пожалела об этом. – И вообще, я не понимаю, что вам от меня нужно.
– Неужели мое желание просто находиться в вашем обществе настолько неправдоподобно? – спросил он, прищурившись.
– Откровенно говоря, да. – Молодая женщина привыкла быть честной.
– Вы считаете меня слишком старым для сексуальных отношений?
Сексуальных отношений!
Филиппа нервно сглотнула: она была слишком потрясена, чтобы до конца уяснить смысл произнесенной фразы. Наконец она пробормотала:
– Вы не старый.
– Хотелось бы верить, что вы искренне так считаете. – Говард помолчал немного, а затем спросил: – Сколько вам лет, Филиппа? Двадцать четыре? Двадцать пять? Вы выглядите на двадцать.
– Мне двадцать восемь, – коротко ответила она. – Алфред меня моложе на три года.
– А я на семнадцать лет старше. Семнадцать лет! Чертовски большая разница – вам не кажется?
– Кому вы это говорите? – Он просто вынуждал ее не соглашаться! Филиппа вспыхнула, уловив в своем голосе фамильярные нотки. – Простите. Но вы сами спросили.
– Никаких извинений! – Говарда, казалось, совсем не задел ее тон. – Я рад, что, находясь в моем обществе, вы наконец-то расслабились. – Он поднес стакан с пивом к губам и отпил глоток, не сводя с собеседницы пристального взгляда. – Мне это нравится.
На самом деле Филиппа давно уже не чувствовала себя такой растерянной и обескураженной.
– Понимаете, мне действительно пора идти, – прошептала она, смотря на часы. – Автобус будет через семь минут…
– Я же сказал, что подвезу вас, – напомнил Говард. – Пожалуйста, позвольте мне. Я хочу этого.
Ей казалось, что она тает, как мороженое на солнце. Те же самые слова он мог произнести совсем в другой обстановке – настолько интимной, что было страшно подумать об этом. Филиппа словно бросалась в глубокий черный колодец, и уже ничто не могло ее остановить.
– Право, не стоит… – начала было она, а Говард уже стоял рядом, протягивая руку, чтобы помочь подняться.
– Позвольте мне решить, что стоит, а чего не стоит делать, – мягко произнес он и слегка прищурил один глаз, словно знал, почему Филиппа притворилась, будто не замечает его жеста. – Не пойти ли нам?
4
На следующее утро в мотель был доставлен невероятный букет из роз, ирисов, орхидей и еще каких-то совершенно фантастических цветов. Дороти даже вытащила справочник, чтобы узнать их названия. Филиппа, впрочем, была и так достаточно потрясена красотой и размерами букета.
Сверху была прикреплена визитная карточка с инициалами Г.Х. Очевидно, этот кусочек картона должен был объяснить появление столь неожиданного и роскошного подарка. Молодая женщина смущенно рассказала сестре, где и как провела вечер накануне.
– Почему же вчера ты не произнесла ни слова? – недоуменно спросила Дороти, слегка обиженная подобным недоверием.
– Мне это показалось неважным. – Но Филиппа слегка покривила душой: ей просто было неловко. – Мы всего-навсего выпили по бокалу пива, когда кончилась моя смена. Вот, собственно, и все.
Пожалуй, скоро придет пора раскрыть истинную причину разрыва с Алфредом. Почему-то она больше не могла терпеть, чтобы имя Говарда оставалось запятнанным, чтобы ему приписывали то, чего он не совершал. Мысленно Филиппа уже давно не называла его «мистер Хольгерсон», как будто он незаметно вошел в круг близких и родных ей людей. Разве это не явное свидетельство развития отношений? Неужели между ними что-то есть?
– Что теперь делать, ума не приложу. Зачем же он приходит сюда? – Филиппа вздохнула и подняла на Дороти притворно-мученический взгляд, надеясь обхитрить ее.
– А сама как думаешь? – язвительно спросила та, прекрасно видя все уловки сестры.
– Даже не знаю, что и предположить.
– Ох, не строй из себя наивную дурочку! Судя по всему, он на тебя положил глаз. И не смотри на меня, как горгона Медуза, – я говорю совершенную правду.
– А… а где у нас те большие вазы синего стекла? – Филиппа чувствовала себя очень неуютно под пристальным взглядом сестры, сочувственным и одновременно осуждающим.