Наконец по прошествии нескольких секунд, показавшихся мне вечностью, Янианна сама спросила меня:
– Скажите, барон, а как вы вообще сюда попали?
Интересный вопрос. Не думаю, что сад – это закрытая территория, иначе меня остановили бы еще на входе. Значит, ее интересует, не пришел ли я сюда с дамой, с которой потом расстался по какой-то причине.
– Случайно, ваше императорское величество. Вероятно, я перепутал двери.
– Перепутали двери? Куда же вы, барон, направлялись в таком случае?
– Я хотел сесть в карету и поехать домой, ваше императорское величество.
– Вам не понравился мой бал? И перестаньте меня так называть, не то вывихнете себе язык, и мне придется вас покинуть! – Девушка рассмеялась своей шутке, затем продолжила: – Зовите меня… леди Янианна.
– Хорошо, леди Янианна. Ваш бал и сам дворец великолепны, я никогда ничего подобного не видел. Просто у меня внезапно разболелась голова.
– Знаете, барон, наш род Крондейлов издревле славился тем, что мы всегда можем отличить правду от вымысла. И сейчас я ясно вижу, что вы меня обманываете. Так что же является истинной причиной вашего внезапного бегства?
Ты хочешь знать правду, солнышко? Пожалуйста.
– Вы, леди Янианна.
– Я показалась вам такой страшной, что, увидев меня, вы испугались и решили спастись бегством?
– Нет, все как раз наоборот.
Добившись того, чего хотела, девушка внезапно сменила тему:
– И чем же вам так понравился мой сад, барон, что вы позабыли про все на свете?
Наконец-то прозвучал вопрос, не касающийся меня лично, и я поделился своим восхищением от увиденного, предположив, что и при дневном свете очарование сада не пропадает, а наоборот, открываются неразличимые в полумраке нюансы.
– Это мама настояла. Отцу больше по душе были строгие геометрические линии, он вообще во всем любил порядок, – произнесла девушка задумчиво, с легкой грустью. – Барон, теперь, когда язык у вас развязался, расскажите мне о своем походе. Говорят, вы привезли из него целое состояние, и у вас было много приключений. Кстати, леди Элоиза мне о вас все уши прожужжала – барон де Койн такой герой, такой интересный рассказчик!
Элоиза – дочь герцога Вандерера. Однажды, возвращаясь в столицу, я стал свидетелем нападения бандитов на карету, в которой ехала девушка. Мне удалось ее спасти. А чуть позже случилось так, что сам герцог захотел отблагодарить меня за одно его письмо… Хотя об этом я уже рассказывал – в результате в мою собственность перешло имение Стенборо. После всех этих событий я стал бывать в доме герцога запросто, и меня всегда были рады там видеть. Особенно это относилось к Элоизе. Но сердцу не прикажешь…
А Янианна продолжала:
– Сегодня, когда вы вошли, граф Гренингер сказал – посмотрите на этого человека в необычном платье. У него такая походка, будто он хозяин этого дворца, а мы все у него в гостях. Тогда леди Элоиза даже запрыгала от восторга: это он, тот самый барон Артуа де Койн, я вам про него рассказывала, – передразнила Янианна бедную девочку. – Действительно, откуда у вас такая походка?
Я пожал плечами: что тут скажешь? Помню, еще в школе одноклассники шутили – опаздываешь на урок, а входишь в класс как директор школы… Может быть, это от комплекса неполноценности, которым я тогда страдал из-за своей худобы. А потом однажды решил, что лучше уж мания величия, чем этот самый комплекс.
– Барон, а ведь я вас видела раньше! Это было, – Янианна посчитала что-то на пальчиках, – примерно два года назад. Мы тогда поехали в загородный дворец, что в Сустойлер. Вставать пришлось рано, все не выспались, а тут еще что-то случилось с мостом, и мы целый час простояли, дожидаясь, пока его починят. Все развлекались тем, что смотрели в окно кареты, и кто-то – по-моему, герцог Ирленский – сказал: обратите внимание на того человека в смешном нелепом платье, у него такая походка, будто он хозяин всего на свете. Да, я хорошо помню, там еще была старушка возле дерева, и вы ей что-то дали. Она долго благодарила и кланялась вам вслед.
Я хорошо помнил это утро и эту старушку, а вот никаких карет там не видел, хоть убей.
– Вовсе мое платье не было смешным или нелепым, я отдал за него целый золотой, а у меня оставалось их всего три, – возмутился я.
– Так это все-таки были вы! У меня хорошая память, недаром ваша походка мне что-то напомнила. Мне всегда интересно было, что же вы тогда ей дали. Помню, мы тогда даже поспорили и хотели послать слугу, но нищенка уже ушла.
– Я дал ей золотую имперскую крону, леди Янианна.
– Позвольте, барон, вы сказали, что у вас оставалось всего три золотые монеты. Одну вы отдали за платье – получается, нищенке отдали половину того, что у вас оставалось?
– Не совсем так, леди Янианна, у меня еще оставалось серебро. И потом, эта бедная женщина не выглядела профессиональной нищенкой – скорее нужда ее заставила просить милостыню. И просила не для себя, у нее тяжело болел внук, деньги нужны были для лечения.
– А если она вас обманула?
– А если она сказала правду? Золотая имперская крона – деньги немалые даже для столицы, и надеюсь, что этих денег ей хватило, чтобы спасти внуку жизнь. Для меня же они погоды не делали – все равно рано или поздно закончились бы. Но я, в отличие от нее, молод и здоров…
Через темно-синее звездное небо пронеслась огненная полоса – очередной метеорит сгорел в атмосфере. Здесь вообще их значительно больше, и падают они круглый год.
– Красиво, – произнесли мы в голос, и даже несколько смутились оттого, что так получилось.
Потом мы гуляли по саду, и я рассказывал о нашем походе. Девушка переживала, когда речь шла о схватках, весело смеялась, когда я рассказывал о наивности Проухва и других забавных моментах. А я старался не смотреть на нее, потому что у меня каждый раз перехватывало дыхание и терялась мысль.
Наверное, дворцовая жизнь не так богата событиями, поскольку такого внимательного слушателя у меня не было уже давно. Несколько раз нам на глаза попадался тот блондинистый тип, вероятно пытавшийся привлечь внимание императрицы. Но Янианна не замечала его или просто не обращала внимания.
Когда речь дошла до золота, которое мы обнаружили в каньоне, я вынул из кармана небольшой самородок – граммов на тридцать, не больше. Но природа, видимо, решила немного пошутить, выполнив его в виде сердечка. Не настоящего, конечно, с обрубками артерий, а как его изображают на валентинках. Я специально захватил его, чтобы подарить при случае какой-нибудь девушке, с которой мечтал познакомиться на балу. Но чтобы самой императрице…
– Как интересно, – сказала она, вертя самородок при свете фонаря, светившего нежно-голубым цветом. – Вы его действительно таким нашли?
Я поклялся всем, что мне свято, и попросил оставить его себе, если он хоть чуть-чуть ее заинтересовал. Сердечко было благосклонно принято, но я не стал делать никаких параллелей между ним и своим собственным – в моем положении это выглядело бы глупо.
– Скажите, барон, а что это у вас был за случай с кочергой вместо шпаги? – спросила Янианна как бы между прочим, улучив момент, когда я набрал полную грудь воздуха, чтобы повествовать дальше.
«Все, я пропал», – пронеслось в голове. Легко бравировать, когда до ответа далеко, а вот сейчас…
Однажды я, вызвав графа Макрудера на дуэль – этот мерзавец был мне знаком еще по Кайденскому ущелью, – ляпнул, что побью его кочергой. И действительно побил, причем при свидетелях, заимев тем самым смертельного врага. Я всерьез подозревал, что ночное нападение на мое поместье, случившееся вскоре после моего возвращения из похода за золотом, – дело его рук… Мало того что я побил его кочергой, так еще и сломал его шпагу, что в Империи дозволено только императору, ведь так лишают дворянства… По всем статьям я получаюсь преступником…