– Не позволю.
Мужчина взял с полки рамку с фотографией.
– Это он?
Он всего лишь проявляет любопытство, убеждала себя Мэрибел, чувствуя, как ее охватывает паника.
– Да.
Леонидас изучал фотографию слишком долго для простого любопытствующего. Он обозрел оливковую кожу, темные кудряшки и карие глаза. Все в мальчике – от вздернутого подбородка, до гордой посадки головы – указывало на гены Паллисов. И хотя Леонидасу не приходилось проявлять к детям какой-то интерес раньше, а тем более разглядывать их, он решил, что Элиас самый красивый ребенок, которого он когда-либо видел.
– Прошу, Леонидас, уйди. Не затевай войну между нами. Элиас счастливый ребенок.
– И он, без сомнения, Паллис.
– Он Гринвей.
– Мэрибел… Ты же не можешь назвать кошку собакой только потому, что тебе так хочется. Да и зачем?
– У меня много причин. А теперь, когда ты заставил меня удовлетворить твое любопытство, ты уйдешь? – Голос Мэрибел дрожал. Ей хотелось вырвать фотографию сына из рук Леонидаса.
– Не приписывай мне простое любопытство. Ты задолжала мне объяснение.
– Ничего я тебе не должна, – отрезала девушка. – Немедленно убирайся отсюда, иначе я вызову полицию.
– Зачем совершать такой безумный поступок?
– Это мой дом. Я хочу, чтобы ты покинул его.
– Именно сейчас, когда я узнал, что ты являешься матерью моего единственного сына? – поинтересовался Леонидас, хотя и знал, что не стоит так быстро признавать Элиаса. Для начала следует провести тест на отцовство, а уж потом решать, что делать. Впрочем, подсознательно он уже не сомневался в том, что Элиас его ребенок. Что ж, по крайней мере, ему придется иметь дело с Мэрибел, а не с какой-нибудь расчетливой охотницей за деньгами.
– Я вызову полицию, – снова пригрозила Мэрибел, в ужасе думая о том, что будет, если Элиас сейчас проснется.
– Да что с тобой такое? – всплеснул руками мужчина. – Это истерика? Тебя что, грабят или насилуют? Поэтому ты несешь чушь о полиции?
– Я всего лишь хочу, чтобы ты забыл, что приезжал сюда. Ради всех нас.
– У тебя есть другой мужчина? Который думает, что Элиас его сын?
– Разумеется, нет, – опешила Мэрибел. – Это было бы жестоко с моей стороны.
– Женщины постоянно выкидывают подобные штучки, – цинично бросил Леонидас. – Если дело не в этом, тогда повтори свою театральную речь.
– Я прошу тебя хотя бы однажды подумать о ком-то, кроме себя. Если я немного переиграла, прости. Но мне действительно нужно, чтобы все осталось как прежде.
– Не собираюсь смотреть этот спектакль. Где Элиас?
Мэрибел распахнула перед ним дверь.
– Уходи, Леонидас. Я серьезно. Мне нечего терять.
– Моя визитка. – Мужчина бросил карточку на стол. – Позвони, когда придешь в себя.
– Я не передумаю.
– Хочешь войны? – его глаза угрожающе блестели. – Думаешь, сможешь выдержать? Сможешь победить меня? Никогда.
– Я не желаю, чтобы ты становился частью жизни моего сына. И сделаю все, чтобы защитить его от тебя.
– Защитить от меня? Что ты хочешь этим сказать? Ты обижаешь меня без причины. Не ожидал. Это что, месть, Мэрибел? Ты злишься, что я не появлялся целых два года?
Девушка сжала кулаки. Леонидас всегда вызывал в ней сильные чувства.
– С чего мне злиться? Ты мне даже не нравишься.
С детства Леонидаса не шокировало поведение женщин. Он достаточно насмотрелся на свою мать. Но сейчас Мэрибел вызвала в нем настоящий шок. Он считал ее искренней, умной и очень доброй, чем часто пользовались другие люди. Но за эти полчаса она открылась для него с другой стороны, о которой Леонидас даже помыслить не мог.
Мужчина не верил, что не нравится Мэрибел. Он знал, что она любила его и, возможно, любит до сих пор, если так бурно реагирует. Из любви к нему, а не по иной причине она сохранила его ребенка.
Леонидас сел в лимузин. Как настоящий Паллис, он не терял времени, сразу решив, что делать дальше. Вытащив телефон, он связался с нотариусом и попросил, чтобы ему достали копию свидетельства о рождении Элиаса Гринвея. Затем сообщил детали и проигнорировал тишину, повисшую на другом конце трубки. Леонидас Паллис никому и никогда не давал объяснений.
– К утру мне нужна также вся информация, касающаяся отцовских прав в этой стране.
Леонидас снова ощутил невиданную злость, вспомнив поведение и слова Мэрибел. Отказать ему в праве видеть собственного ребенка! Предположить, что малыша нужно защитить от него. И, хуже того, что сыну будет лучше без отца.