В голубом купальнике и таком же пляжном халате Синтия, не привлекая к себе внимания, прошла к бассейну. Уже начинали сгущаться теплые тропические сумерки. До ушей девушки донеслись веселые крики и смех. Это резвились три молодых англичанина из номеров напротив.
Один из них, тот, что постарше, очень настойчиво приглашал ее провести с ним вечерок в одном ночном клубе. Он был хорош собой, казался довольно воспитанным, Синтия удивлялась себе, отказывая ему. Но…
Она нерешительно остановилась, задумчиво постукивая ногой, потом незаметно проскользнула мимо бассейна, прошла по гладкому газону и спустилась на пляж.
Пляж был пуст так же, как утром пустовал берег залива. Вчера вечером на этом пляже устраивали пикник с традиционным барбекю, жарили мясную тушу целиком, на решетке над раскаленными углями. Играл оркестр, выступали танцоры, гибкие как резина. Было шумно и весело.
Синтия сидела с двумя очень дружелюбными канадками, но едва к ним подсели трое подвыпивших молодых людей, сослалась на неважное самочувствие и улизнула.
Теперь Синтия была здесь одна. Сбросив халатик на теплый песок, она вошла в воду, которая прохладой окружила разгоряченное тело, и поплыла. Отплыв подальше от берега, она перевернулась на спину. Длинные волосы заструились вокруг ее головы, как светлые морские водоросли.
Синтия с наслаждением расслабилась, позволив воде плавно нести себя, тихо покачивая вниз и вверх. Над ее головой появился бледный молодой месяц, светло-серебряный, и миллион еще неярких крохотных алмазных звезд.
Гладкая как атлас рыба скользнула вдоль ее ноги и уплыла прочь, задев хвостом бедро.
Синтия вздрогнула, перевернулась на живот и ахнула. Огни гостиницы казались отсюда не больше булавочных головок, а фонари, окружавшие бассейн и обеденную веранду, слились в смутное пятно. Убаюканную морем девушку незаметно отнесло далеко, очень далеко от берега.
Синтия энергично поплыла назад, но почти сразу же одновременно осознала две вещи. Первое — на море поднялся ветер, так что волны плескали ей в лицо, а второе — она внезапно очень устала, а плыть далеко.
Жуткая паника охватила ее. Ей никогда не доплыть до берега — она утонет здесь, в темноте, одинокая и беспомощная. Отчаянно оглядевшись, она увидела, что ближе, чем берег, к ней была полоска рифов, за которыми высились неровные очертания мыса, черные на фоне последнего светлого отблеска заката. Не отводя глаз от этой темной массы, она поплыла вперед.
Очень скоро воздух начал вырываться из ее легких короткими резкими хрипами. Она двигалась все медленнее, словно ноги у нее были из свинца, а плыть приходилось сквозь жидкий бетон.
Неожиданно ее накрыло волной, тут же набежала вторая, и Синтия глотнула морской воды. Соль обожгла ей горло. Она заморгала, зажмурилась, снова открыла глаза и увидела прямо впереди цепочку огней.
Видимо, у нее начались галлюцинации, бред от сковавшего мозг изнеможения. Но девушка все плыла, мучительным усилием преодолевая расстояние, пока ей не стало казаться, что было бы гораздо легче уступить морю, сдаться. Отчаянно стиснув зубы, она продолжала борьбу.
Внезапно перед ней появилось что-то темное. Напрягая затуманенные глаза, Синтия всмотрелась и поняла с неимоверным облегчением, что доплыла до яхты — большой яхты, гладкий белый корпус которой сейчас возвышался прямо над ее головой.
Девушка зацарапала по борту пальцами, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но они соскальзывали вниз. Синтия попыталась позвать на помощь, но сумела издать только сдавленный хрип. Господи, она утонет сейчас, рядом с этой лодкой! Глаза наполнили слезы отчаяния.
Но тут ее пальцы неожиданно нащупали веревку. Совсем рядом с ней с борта свисала веревочная лестница. Кашляя и задыхаясь, она собрала остаток сил, подтянулась, и, вскарабкавшись, упала на четвереньки на натертой скользкой палубе, жадно хватая воздух ртом.
Когда она наконец подняла глаза, то увидела в иллюминаторах салона свет и, с трудом встав на ноги, заковыляла вдоль палубы.
Ноги ее сделались непослушными, как у ребенка, впервые пытающегося ходить. Синтию качало. Что она скажет хозяевам яхты?
«Привет, я русалка, случайно заглянула на огонек». Что-то в этом роде. Синтия прикусила губу, подавив нервный смешок. Но может быть, они разрешат ей принять горячий душ, дадут что-нибудь выпить, и она как раз успеет в гостиницу к ужину, прежде чем ее хватятся.
Синтия уже подняла руку, чтобы постучать и стекло, но рука ее застыла в воздухе, она оцепенела.
Внутри салона сидели несколько человек, всего в десятке дюймов от нее по ту сторону стекла, и один из них… Синтия слабо ахнула. Несомненно, ошибиться она не могла. Копна седеющих волос, крючковатый нос, темная кожа, указывающая на американо-индейское происхождение. Это же Мигель Родригес, глава одного из крупнейших индустриальных конгломератов Латинской Америки.
Синтия и добрая половина европейцев знали этого человека, ведущего крайне беспорядочный, чтобы не сказать более, образ жизни, как очень противоречивого типа.
Помедлив еще мгновение, она отступила от окна салона и наткнулась на какую-то преграду. В ту же секунду две пары рук схватили ее сзади, сдавили, одна рука зажала ей рот, заглушив крик ужаса, вырвавшийся из ее груди.
Но страх придал ей силы. Она рванулась из сжимавшего ее стального кольца с отчаянием дикого зверька и укусила державшие ее пальцы так, что, прорычав проклятье на непонятном языке, нападавший отдернул руку.
Но не успела она глотнуть воздуха, как укушенную руку заменила другая, больно стиснувшая ей рот, и девушку наполовину понесли, наполовину потащили по палубе в сторону тускло освещенного прохода.