— Это очень любезно с вашей стороны, — ответила Луси, усилием воли прогоняя с лица усмешку и стараясь изобразить на нем вежливое выражение.
Она преуспела в этом, но граф Маккинли все же успел заметить смену выражений на ее лице. Его прямые темные брови сошлись у переносицы, и на мгновение Луси показалось, что он сейчас спросит, чем вызвана ее веселость. Но Патрик Маккинли, слегка пожав плечами, снял с тележки ее чемодан и поставил его у своих ног.
— Это все? — поинтересовался он.
— Да, все, — подтвердила Луси, радуясь тому, что в последний момент решила ограничиться лишь самыми необходимыми вещами.
Поначалу она собиралась везти гораздо больше поклажи, но, увидев неприкрытое изумление на лице Фреда, передумала и избавилась от всего лишнего. Сейчас с ней был лишь один элегантный коричневый чемодан из натуральной кожи, который она приобрела в расположенном поблизости от ее дома универмаге во время рождественской распродажи. Кроме того, на плече Луси висела довольно вместительная дамская сумка, плотно набитая всем тем, что могло понадобиться в дороге.
— Вижу, вы любите путешествовать налегке, мисс Крептон, — продолжил Маккинли.
Луси поперхнулась, мучимая желанием рассмеяться. Граф явно не заметил, как сильно оттягивает ей плечо нагруженная всякой всячиной сумка, иначе он не делал бы таких поспешных выводов. Однако и на этот раз Луси удалось сдержать смех, и вместо этого она лишь улыбнулась.
— Прошу вас, называйте меня просто Лу!
Тут не мог не улыбнуться Маккинли. Впрочем, улыбкой это можно было назвать с известной долей воображения, потому что уголки его красиво очерченных губ только слегка приподнялись.
— Американцы быстро отказываются от соблюдения формальностей, не так ли?
— Да, мы не большие приверженцы всех этих церемоний, — согласилась Луси.
Вместе с тем она невольно задалась вопросом, уж не шокирован ли ненароком граф. Ей почудился оттенок сарказма в голосе Маккинли, словно он не очень-то одобрял столь упрощенную форму отношений.
Подобие улыбки на его лице исчезло так же быстро, как и появилось. Вероятно, в повседневной жизни Маккинли придерживается того же формализма, как и в письме, решила Луси. Но если эпистола графа показалась ей довольно милой, то его манеры вызывали не столь приятные чувства. По правде говоря, они слегка пугали Луси. Тем не менее она не собиралась поддаваться эмоциям и напомнила себе, что Патрик Маккинли ничем не отличается от других людей и под его элегантным костюмом скрывается такая же плоть, как и у всех остальных.
— А как мне следует называть вас? — спросила она. — Как обычно называют графа?
Маккинли повел бровью, и в его глазах промелькнуло такое выражение, как будто он с самого начала ожидал подобный вопрос.
— Чаще всего к графу обращаются словом «милорд». Или «милорд Уэндейлский» в моем случае.
Сквозившая в словах Патрика Маккинли помпезность явно содержала оттенок вызова.
— На мой взгляд, подобные обращения режут ухо, — заметила Луси. — Как вам удается выдерживать все это? Скорее всего, дома вас называют просто Патриком. Или Падди. Или еще короче — Над. Но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому я намерена придерживаться здешних обычаев. Меньше всего мне хотелось бы кого-либо обидеть, — добавила она.
Граф снова окинул ее странным взглядом.
— Вы никого и не обидите, — медленно произнес он.
В следующее мгновение его глаза остановились на кольце, поблескивавшем на пальце Луси.
Она заметила это, и в ее голове внезапно пронеслась одна несуразная обескураживающая мысль. Мгновенное видение было настолько нелепо, что Луси покраснела. Маккинли вновь перевел взгляд на ее лицо, и она взмолилась про себя, чтобы он не заметил, как пылают ее щеки.
— Вы можете называть меня Патриком, если так вам будет удобнее, — галантно произнес граф. — Идемте. — Он поднял чемодан и взял Луси под локоть. — Должно быть, вы устали с дороги. Я отвезу вас в свой дом в Глазго, где вас накормят и устроят со всем возможным комфортом. Затем во второй половине дня мы отправимся в больницу, чтобы вы познакомились с Кении.
Луси стало неловко: она осознала, что на несколько минут позабыла о том, зачем, собственно, приехала сюда.
— Как Кении себя чувствует? — поспешно спросила она, мысленно укоряя себя за легкомыслие. Вот о чем нужно думать, а не строить иллюзии насчет милорда Уэндейлского!
— Мой племянник не может дождаться встречи с вами, — ответил Маккинли. — Я должен предупредить вас, что он очень похудел за время болезни. Постарайтесь не подавать виду, если вас шокирует то, как он выглядит. Кении всегда нравились спортсмены с хорошо развитой мускулатурой, поэтому сейчас собственная внешность сильно смущает его.
Сердце Луси больно сжалось.
— Бедняжка... — пробормотала она вполголоса.
Маккинли тяжело вздохнул. Совсем не как граф, а как обычный, переживающий за кого-то человек. В его вздохе чувствовалась усталость, печаль и оттенок обреченности, проистекающей из ощущения своей полной беспомощности. Луси прекрасно понимала состояние Патрика Маккинли, потому что и сама испытывала подобные эмоции, когда ухаживала за больной матерью.
Именно по этой причине она и решила внести свое имя в список доноров с редкой группой крови. Ей хотелось хоть как-то помочь кому-либо в борьбе с недугом, дать шанс на возвращение к нормальной жизни.
— Да, — мрачно произнес Маккинли спустя несколько минут, — положение Кении действительно вызывает сочувствие. — Он снова поставил чемодан на пол. — За свою короткую жизнь мальчик видел мало любви. Он был счастлив только в течение непродолжительного времени до начала болезни, когда жил со мной в Уэндейл-холле.