В ответ в трубке раздался такой мат, что даже я расслышала. И тип отключился.
– Сволочь! – Дядя Вася был такой красный, что я испугалась, как бы его не хватил кондрашка.
– Выпейте водички! – подскочила я со стаканом, но он отмахнулся и стал набирать номер.
– Отключен, – он в раздражении бросил мобильник на стол. – Ну, я его достану!
– Это вряд ли… – процедила я. – Если он сам не захочет с вами общаться, то просто выбросит этот аппарат. Небольшая потеря. Да и зарегистрирован он небось на подставное лицо. Скорее всего, на какого-нибудь бомжа. И вообще, зачем этот тип вам нужен? Если хотели узнать, в чем там дело, незачем было ему про убийство сразу выбалтывать. Надо было придержать информацию.
– Ты права, – дядя Вася смотрел виновато, – очень я разозлился, себя не сдержал. Что теперь делать?
– Да ничего не делать, забыть все это. Не станет же он аванс обратно требовать?
Было видно, как расстроен Василий Макарович. Первое его дело как частного детектива – и вот такой скверный случай. Опасаясь, что я стану выговаривать ему и воспитывать, он поскорее ушел домой. Я не стала возвращаться к разговору о блондинке – пускай он немного успокоится, телевизор посмотрит или склеит очередную модель танка или бронетранспортера.
Однако, придя домой, Василий Макарович не стал смотреть телевизор, клеить модели или заниматься другими видами трудотерапии.
Он снял трубку телефона и набрал хорошо знакомый номер родного отделения милиции.
Его очень беспокоило убийство. Особенно же его беспокоило то, что он втянул в расследование Василису, и та оказалась не в то время и не в том месте. То есть запросто могла попасть в число подозреваемых. Конечно, у нее не было никакого мотива, но мотив – дело десятое, всегда что-нибудь найдется. На крайний случай сгодится так называемая бытовая ссора.
Поэтому дядя Вася хотел, как говорится, держать руку на пульсе и в случае чего принять своевременные меры.
Ответила ему дежурная, лейтенант Гвоздикова. Голос ее звучал строго и холодно, как и должен звучать голос дежурной. Ведь не в кукольном театре работает!
– Привет, Дарья! – обратился к ней дядя Вася. – Куликов говорит!
– Ой, Василь Макарыч! – потеплел голос лейтенанта. – Что, соскучились по своим? Ну, как на пенсии?
– Да что тут хорошего? Вот, частным детективом теперь работаю…
– Прям как в кино!
– На кино не очень похоже. Ты вот, Дашутка, мне скажи не в службу, а в дружбу – у кого в разработке труп из фитнес-центра «Диана»?
– Что? – удивленно переспросила Дарья. – Какой труп?
Василий Макарович осекся на полуслове. Что же, выходит, он опять поспешил? Труп еще не нашли, а он уже сунулся со своими расспросами? Теперь попробуй объясни, откуда у тебя информация?
И, как будто подслушав его мысли, Гвоздикова, понизив голос, спросила:
– А вы, Василь Макарыч, откуда про этот труп знаете? Ребята, что ли, трепанули?
– Ну, да… гм… ребята… – пробурчал он уклончиво, думая, как выкрутиться.
Однако что-то в голосе Гвоздиковой показалось ему странным. Дарья как будто давилась от смеха. Не говорят так про убийство, даже когда много лет в милиции отработают, а Гвоздикова еще молодая, не успела закостенеть…
– Да… ребята… – повторил он, стараясь потянуть время.
И тут Дарья прыснула:
– И мне Димка Пастушков натрепал, практикант… надо же, какая история… ну, вы-то никому не расскажете?
– Могила!.. – хрипло проговорил Василий Макарович.
– Это мы еще поглядим! – бормотала Нинель Леонидовна, размешивая в красном пластмассовом ведре недорогое, резко пахнущее моющее средство. – Это мы еще разберемся, кто кого перекукует! У, стерва худосочная!
Клиентка фитнес-клуба, крупная дородная дама средних лет, испуганно взглянула на уборщицу и выскочила из туалета, недомыв руки и недолюбовавшись своим отражением.
Впрочем, как нетрудно догадаться, слова Нинели Леонидовны относились вовсе не к этой клиентке. Относились они к ее собственной невестке Светлане, к жене ее единственного и горячо любимого сына Володечки.
Светлана была хрупкая, тонкая, полупрозрачная особа с нежным цветом лица, голубыми кукольными глазами и длинными светлыми волосами того удивительного оттенка, который обычно называют платиновым. Впрочем, трогательная беззащитная внешность была обманчивой: Светлана работала стоматологом, и коллеги обращались к ней в тех случаях, когда требовалась недюжинная сила и поистине мужская решимость. Твердой, недрогнувшей рукой Светлана без колебаний удаляла самые сложные, проблемные зубы.
Столь же обманчивым было в ней все. Так, волосы Светлана красила, от природы она была брюнеткой.
Но Нинель Леонидовна ненавидела невестку не за ее профессиональные достоинства и даже не за обманчивость внешности. Она не сомневалась, что Светлана направо и налево изменяет дорогому сыночку. Изменяет с коллегами-стоматологами, изменяет с зубным техником Рубидисом, изменяет с клиентами, обладателями запущенного кариеса и пародонтоза, изменяет с бывшими одноклассниками и даже с совершенно случайными знакомыми.
Не раз свекровь чуть не заставала подлую невестку на месте преступления. Она нарочно пораньше возвращалась из фитнес-клуба, где работала уборщицей, и отчетливо чувствовала в квартире признаки недавнего присутствия постороннего мужчины. Наверняка хитрая Светлана вывела очередного любовника из квартиры за пять минут до прихода свекрови… один раз Нинель Леонидовна даже нашла на кухне окурок «Мальборо» и хотела предъявить его своему доверчивому, наивному сыну – но окурок непостижимым образом исчез, а Светлана в ответ на обвинения только сделала страдальческие глаза и тяжело вздохнула – мол, каких только напрасных оскорблений ей не приходится терпеть ради мира в семье!
И сын, этот глупый, доверчивый человек, всегда вставал на сторону жены! Он пытался убедить Нинель Леонидовну, что у нее галлюцинации, и даже предлагал ей обратиться к невропатологу…
Известное дело – ночная кукушка дневную перекукует!
– Ну, ничего, – повторила уборщица, протирая шваброй кафельный пол перед входом в раздевалку. – Мы еще посмотрим… он еще поймет, что мать у него одна, добра ему желает…
Нинель Леонидовна открыла дверь, поставила ведро на пол, окунула в него швабру и продолжила свою работу. Она широким круговым движением прошлась по полу раздевалки, обогнула скамейку…
На кафеле темнело какое-то огромное, подсыхающее пятно.
– Да что же они тут разлили! – раздраженно пробормотала уборщица. – Вино, что ли? Насвинячат, а мне убирать… да за такие гроши…
Она потянулась шваброй к отвратительному пятну… и попятилась в ужасе: прямо перед ней на полу лежала мертвая женщина.
И то пятно, которое она посчитала разлитым портвейном, была кровь, растекшаяся вокруг ее разбитой головы.
В первый момент уборщице показалось, что перед ней ненавистная невестка Светлана. Но уже через секунду она поняла, что выдает желаемое за действительное: у мертвой волосы, хотя и светлые, были совершенно другого оттенка и заметно короче, да и сложение не такое хрупкое, как у Светланы. Кроме того, она была постарше.
Впрочем, все эти соображения промелькнули лишь в глубине сознания несчастной Нинели Леонидовны. Она завопила диким голосом и стремглав вылетела из раздевалки, взбежала по лестнице с резвостью, невероятной для женщины ее возраста, пронеслась по коридору, чуть не сбив с ног тренера по аэробике, и остановилась только перед стойкой регистрации.
– Там!.. – выкрикнула она, округлив глаза и разинув рот, как выброшенная на берег рыба. – Там!..
– Нинель Леонидовна, дорогая, что с вами? – всполошилась девушка-администратор за стойкой. – Вам плохо?
– Мне?! – воскликнула уборщица, сложив руки. – Мне-то ничего, а вот ей…