В глазах Авроры, как и вчера, отразился новый интерес. Она улыбнулась.
– Ты их читаешь?
Эдвард пожал плечами.
– Конечно.
– И высказываешь свое мнение?
– Ну да. Что в этом такого?
– Другие не нашли бы на это времени, – с невозмутимым видом сказала Аврора.
– Да и у меня времени в обрез, – проговорил Эдвард, но тут понял, что загоняет сам себя в ловушку, и поспешил исправить ошибку. – Впрочем, «читаю и высказываю мнение» слишком громко сказано. Я пробегаю ее статьи глазами – за завтраком или ланчем, а потом всего в нескольких предложениях выражаю общее впечатление. Вот и все. – Он замолчал, почувствовав, что упорно ускользавшая от него мысль вот-вот сдастся и примет отчетливую форму. – Кстати… Откуда ты узнала про статью? Вчера, когда пришла Шэрон, тебя старательно развлекал Уэстборн… то есть… Ральф. Мне казалось, ничего и никого вокруг ты не замечала?
На губах Авроры все еще светилась улыбка. – Ральф рассказывал о своем отце, которого он в глаза не видел. Точнее, о его картинах; у Пэрис, его несчастной матери, до сих пор хранятся фотографии этих творений. Странные фигуры на пестром фоне. Я совсем не понимаю, что они означают. Может, конечно, потому, что не видела оригиналы. Историю о старшем Уэстборне, исчезнувшем из Нью-Йорка сразу после Ральфова появления на свет, я знаю наизусть. Поэтому слушала вчера Ральфа не слишком внимательно и против воли замечала, что творится вокруг.
У Эдварда все напряглось в груди. Аврора знает мать Уэстборна, не раз слышала семейную историю… Когда они успели?
– У него никогда не было отца? – спросил он больше для поддержания разговора и чтобы замаскировать свое беспричинное раздражение.
– У Ральфа? – спокойно спросила Аврора. – Да, никогда. Он всю жизнь из-за этого страдал. Может, потому и вырос таким… – Она резко замолчала и покачала головой. – В общем, это не важно. А Пэрис женщина редкой доброты. Ужасно баловала единственного сыночка.
Эдвард смотрел на нее, сбитый с толку. Она говорила об Уэстборне так, будто изучила в подробностях, как он взрослел и от чего страдал.
– Пэрис была уверена, что Ральф, когда вырастет, непременно станет известным артистом, все время ему об этом твердила. Поэтому-то его так тяготит сейчас роль продавца надгробий.
– Продавца надгробий? – Новость показалась Эдварду настолько неожиданной, что он не сдержался и покатился со смеху.
– Что тут смешного? – Аврора пожала плечами. – Работа как работа. Конечно, далеко не предел мечтаний, но стабильная и для Ральфа в самый раз. Он ведь ленился учиться, все думал, что пробьет себе дорогу одной только красотой и умением определять, когда и с кем выгоднее водить дружбу.
Эдвард покачал головой.
– Никогда в жизни не подумал бы, что он торгует надгробиями.
– Его родной дядя владелец целой сети похоронных бюро, – объяснила Аврора. – Вот и взял племянника к себе. – Она снова наклонила набок голову и внимательнее всмотрелась в гостя. – Почему я так запросто обо всем этом тебе рассказываю? Ты определенно необыкновенный. Очень располагаешь к себе. Поэтому вокруг тебя всегда столько людей. Твой дом притягивает их как гигантский магнит, – задумчиво заключила она.
– Перестань! – Эдвард махнул рукой. – Это у меня тоже семейное. У нас всегда бывали гости – и пока отец жил с нами, и после его ухода.
Лицо Авроры напряглось. Между бровей снова мелькнула складочка.
– Твои родители в разводе?
– Да, – сказал Эдвард, пожимая плечами.
– Для тебя их расставание, наверное, было серьезным ударом?
Эдвард кивнул.
– Да, я тяжело пережил их разрыв. Отец увлекся молоденькой женщиной и будто немного тронулся умом. Попросил у мамы развод, та не стала устраивать сцены и чинить козни. Постаралась понять… – Он на мгновение задумался, вспомнив, каким мрачным и подавленным был отец во время их последней встречи.
– Давно это случилось? – осторожно полюбопытствовала Аврора.
– Уже двадцать с лишним лет назад, – ответил Эдвард. – Но меня все это время не покидает ощущение, что отец страшно жалеет о том, что оставил маму. И мечтает к ней вернуться.
– Она не вышла замуж второй раз? – тише обычного, будто боясь ранить гостя лишним словом, спросила Аврора.
– Поклонников у нее хоть отбавляй, – ответил Эдвард. – Она ведь у нас умница и красавица. Но того, с кем бы ей захотелось делить будни, все не находится.
Аврора приподняла руки, будто собравшись сложить их перед грудью и о чем-то попросить Бога, но тут же медленно опустила их.