— Тогда на некоторое время она останется в семье своего отца. — Голос Деметриса звучал твердо и почти равнодушно, и Шанталь склонила голову, чтобы скрыть боль.
— Мне нужна дочь, — с трудом проговорила она. Так долго дочь была для нее всем — единственной причиной жить, дышать… Лилли — это сама жизнь.
— Вы будете вместе. — Деметрис присел перед ней на корточки и, приподняв за подбородок, твердо посмотрел в глаза. — Как только это будет безопасно. Для вас и для нее.
Острая боль пронзила ей сердце.
— Вы же не думаете, что она в опасности?
— Она — нет, вы — да.
Шанталь поежилась; не его слова напугали ее, а он сам. Она знает, что остальных пассажиров уже нет на острове. Они одни, по-настоящему одни, и это вызывает у нее страх. Он, она, одни. Он, она…
— А когда мы окажемся на вашем острове…
— Я смогу обеспечить вашу безопасность по-своему.
Она не поняла.
— По-своему?
— Мои люди, мой остров, мой контроль.
Он называет это островом? — спросила себя Шанталь, наклоняясь к иллюминатору, чтобы рассмотреть появившуюся внизу сушу.
Греческие острова считаются красивыми. Это же была черная скала посреди моря.
Спустя несколько минут самолет пробежал по немыслимо короткой посадочной полосе. Выйдя из самолета, они немедленно сели в черный «мерседес». Деметрис занял место водителя.
Шанталь прижала руки к кожаному сиденью. Она чувствовала, что ее нервы напряжены до предела.
Во время полета они пообедали и поспали. Деметрис был неразговорчив.
Но теперь, сидя за рулем, он бросил на нее взгляд, как будто только впервые ее заметил.
— Мы почти у дома, — сообщил он.
Шанталь не могла даже представить, что кто-то может жить на такой голой, неприветливой, пустынной скале.
— У настоящего дома?
— С водопроводом. — Его губы скривились в усмешке.
Но Шанталь не было весело. Меньше всего ей хотелось смеяться.
— Когда я смогу позвонить дочери?
Усмешка мгновенно исчезла с лица Деметриса.
— Вы не сможете.
Он не может запретить ей позвонить семье. У него нет такой власти.
— Вы забываете, Деметрис, что работаете на меня.
— На самом деле, принцесса, я работаю на султана.
Шанталь передернуло от интонации, с которой он произнес слово «принцесса». В его голосе она услышала властность и насмешку.
— Он не одобрит, как вы обращаетесь со мной.
— Мои методы ему известны.
— Я бы не была так уверена в этом! — вспыхнула она, отчаянно пытаясь сохранить остатки королевского достоинства. Каким-то образом ему удалось лишить ее всего остального.
— И моим людям тоже, — добавил он, бросив на нее предостерегающий взгляд. — Не думайте, что они одолжат вам телефон, лодку или самолет.
— Вашим людям?
Деметрис утвердительно наклонил темноволосую голову.
— Рок — это мой мир. Все, что есть на острове, составляет часть этого мира, и это единственный мир, которому я доверяю. Люди, которые живут и работают здесь, работают на меня.
— Вы уверены, что они принадлежат вам? — съязвила Шанталь, раздраженная его словами. Она вспомнила годы, прожитые в Ла-Круа. Арман вел себя так, будто она — его собственность, и это вызывало в ней ненависть.
Но Деметрис был невозмутим. Он посмотрел на нее и пожал плечами.
— Нет. Они же не предметы, которыми можно владеть. Но их верность принадлежит мне. Они мои люди.
Шанталь смотрела на его чеканный профиль, и тысячи вопросов теснились в ее голове. Короткая поездка из аэропорта к дому показалась ей бесконечной.
Напряжение все сильнее возрастало в ней, пока она не почувствовала, что похожа на деревянный детский волчок, который вот-вот сорвется с места в бешеном кружении.
А вдруг султан, муж Николетты, вовсе не нанимал его? Что, если он работает на кого-то другого? Что, если…
Шанталь бросила на Деметриса подозрительный взгляд. Выразительное лицо с высокими скулами и прямым носом не внесло успокоения в ее душу. Она никогда не встречала ни одного мужчину, чье лицо казалось высеченным из камня.
— Если вас что-то беспокоит, — спокойно сказал Деметрис, не отводя глаз от извивающейся горной дороги, — скажите мне.
Сказать? — удивилась она про себя, думая о прошлом. Дело в том, что она молчала слишком много лет, держала язык за зубами, не высказывала свой протест. Она не знает, как сказать о том, что ей нужно, где найти подходящие слова…
Долгие годы ее вежливо игнорировали. Годами все внимание было приковано к мужчине — воплощению опыта и мудрости. В Ла-Круа она никогда не была женщиной, живым человеком, принцессой королевских кровей. Она была просто сопровождающей. Как будто каждый визит, каждая поездка, каждое появление на публике устраивались только ради Армана. Ее видели только тогда, когда она была рядом с ним.
Егоинтересы. Егоудовольствие.
Иногда, когда она была одна, ожидая Армана, люди заводили с ней разговор. Но стоило ему появиться, как их дружелюбие мгновенно исчезало. Наступало молчание. Все обращали внимание только на Армана.
Всю жизнь она уступает, соглашается, отдает, отдает. Придет ли время, когда она будет принадлежать себе? Найдется ли где-нибудь место для нее? Как выжить женщине в таком мире?
— Я не смогу успокоить вас, потому что вы не говорите, что вызывает ваше беспокойство.
— Я не беспокоюсь.
— И я не смогу помочь, если вы не скажете, что вам нужно, — продолжал Деметрис, как будто не слыша ее.
Помочь ей? Как он может помочь ей? Он мужчина. Шанталь охватил гнев, и, сжав пальцы в кулаки, она с трудом сдержала ярость.