Он отступил, поклонился.
– Ваше высочество…
– Лорд, – ответил я.
Когда он вышел, я перевел дыхание, с этими верховными магнатами приходится держать ухо востро, в их руках огромная власть и влияние. Вроде бы удается, тьфу-тьфу, его исполинскую энергию перенаправить в другое русло. Сам не знаю, чем он займется, однако жажда авантюр и добычи во всех ее вариантах должна заставить встрепенуться и оглядеть жадным взором новые земли.
Галл и Крестер, сменившие Джона с Агельдом, прохаживаются по коридору, оба крепкие, подтянутые, почти одинаковые, хотя Галл, по словам Норберта, никогда не спит, а Крестер ко всему еще и никогда не отдыхает.
Они замерли при моем появлении, я отмахнулся.
– Вольно-вольно… А это кто вышагивает на том конце лестницы?
– Ободрит, – ответил Крестер, отпуская для краткости «ваше высочество», им такие сложности выговаривать не обязательно, и так понятно, что я по титулу выше, подчеркивать не надо.
– А-а-а, – сказал я, – это у него в холодных ножнах всегда раскаленный меч?
– Он самый, – заверил Крестер. – Хотите взглянуть? Позвать?
Я покачал головой.
– В другой раз. Когда все дела переделаю.
– Все на свете? – спросил он, смелея.
– И на том тоже, – уточнил я. – А потом вернусь и… отдохну. Выползень тоже здесь?
– Он внизу у главных дверей!
Я покачал головой, Норберт в самом деле для моей безопасности задействовал лучшие силы, потому что Выползня характеризовал как лучшего разведчика, и луну с неба достанет, были бы приказ и поощрение.
Глава 3
Внизу в центре зала граф Меркель поворачивается во все стороны и размахивает руками, изредка покрикивая, а вокруг него, как в набирающем скорость водовороте, носятся слуги, таская мебель, ковры, цветные портьеры…
Заметив меня, насторожился, а щека заметно дернулась, чем-то я ему не очень нравлюсь, ну как, скажем, гроза, что может полить теплым дождем засушливые поля и заодно сжечь пару хат со всеми сараями.
– Граф, – сказал я весело, – кстати, вы все еще граф?..
Он чуть поклонился.
– Ваше высочество?
– За вашу преданность, – обронил я, – верность и те услуги, которые вы оказали вашей королеве, пора бы как-то отметить…
Он зыркнул по сторонам и ответил сдержанно, понизив голос:
– Я делал только то, что обязан, как верный слуга ее величества.
– И все же, – сказал я настойчиво, – это же вы втянули меня в этот странный брак, из-за чего все и завертелось…
Он ответил еще тише:
– После коронации ее величество обещают мне титул герцога.
– Это самое малое, – сказал я, – что она может для вас сделать! Не хмурьтесь, но вам она обязана и возвращением королевства. Ладно-ладно, скажите тогда, что здесь за маги?.. В королевском дворце они должны быть. Я помню, Ротильда что-то кричала про Керенгеля… Мол, он с ними, все пропало…
Он ответил осторожно:
– У нас церковь, ваше высочество!.. Ворота храма Господнего всегда раскрыты, служба идет, священники о пастве не забывают и всячески бдят насчет козней врага рода человеческого…
Я отмахнулся.
– Да ладно вам, я сам воин Христа! И цель наша – строительство Храма Небесного здесь, на грешной земле, чтобы освятить ее, а уцелевших людей сделать праведниками.
– Истинно так, ваше высочество!
– Но в процессе строительства, – уточнил я, – мы позволяем таскать камни не только святым, но и грешникам. Иначе будем строить вечность, не так ли? Не поверю, что при королевском дворце, где столько музыкантов, певцов, поваров, псарей и сокольничих, нет хотя бы с полдюжины магов!
Он повздыхал, помялся, наконец проговорил с неохотой:
– Ну есть, хоть и не полдюжины, а всего двое. Я и не знаю, как бы ужились полдюжины, они ж такие сварливые, склочные…
– Двое? – изумился я. – Обычно они терпеть друг друга не могут и всегда селятся поодиночке.
Он посмотрел на меня с укором.
– Так зачем же…
– Про дюжину? – спросил я. – Так я ж поэт, могу и про десять тысяч курьеров!.. У меня воображение. И где они?
– Маги?
– Ну не курьеры же! Где те, я знаю.
– Один в отъезде, – сообщил он, – поговаривают, тайком сопровождает Голдвина, а второй здесь. Позвать?
– Не нужно, – ответил я. – У меня такая демократическая манера, что вошла в привычку. Как захвачу замок или королевство, сразу или почти сразу пру к местному магу и шарю по сундукам по праву грубой силы на основе привнесения демократии и базовых либеральных ценностей.
Он смотрел ошалело.
– И… как?
Я ответил грустно:
– Обычно спереть ничего не удается, но вдруг да на этот раз…
Он все еще стоял с открытым ртом, я улыбнулся очаровательно, мол, разрешаю понимать как шутку, хотя мы многие вещи делаем шутя, еще как шутя, это пусть другие от наших шуточек наплачутся, повернулся и пошел к выходу, но со спины догнал его встревоженный голос:
– Ваше высочество… еще один деликатный вопрос!
Я обернулся, спросил с интересом:
– Ну-ну, люблю деликатные… О бабах?
Он поморщился, сердитым жестом отогнал подбежавшего суетливо управителя.
– Нет, ваше высочество, – произнес он так чопорно, как говорят только о государственном гимне или королевском знамени. – Никак нет! Я о весьма важном, так сказать…
– Ну-ну?
– Это насчет исполнения супружеского долга, – сказал он с таким холодным застывшим лицом, что даже стенам было видно, насколько сконфужен и как ему неловко такое выговаривать.
– А-а-а, – сказал я громко и радостно, – так все-таки о бабах!.. Это я люблю! Давайте, дорогой друг, просвещу в этих вопросах. В чем у вас затруднения?
– Не у меня, – ответил он свистящим шепотом и взглянул почти ненавидяще.
– А у кого?
– У вас!
– Правда? – обрадовался я. – Наконец-то!.. А то мне эта функция так мешает, так мешает в государственных делах и задумках!..
Он посмотрел на меня высокомерно, как степенный слон на кривляющуюся макаку.
– Он потому и называется долгом, – сообщил он свысока, – что его выполнять необходимо!
– Да я не против, – ответил я, – еще как не против! Если бы только не последствия.
Он покачал головой.
– Однако вы не смеете предлагать это венценосной супруге, а должны терпеливо дожидаться, когда она сама изволит изъявить свое высочайшее расположение и позволит вам приблизиться с такими намерениями.
– Гм, – сказал я в сомнении, – а спать нам инструкция велит в одной постели или, по-современному, в разных?
Он произнес гордо:
– Ваши спальни рядом, а между ними будет дверь.
– Не запираемая?
Он покачал головой.
– Запираться может только с одной стороны.
– Догадываюсь, – сказал я, – с какой стороны.
– Ротильда Дрогонская, – произнес он со слоновьей важностью, – Ее Величество королева! Потому вы должны постоянно помнить о ее приоритете во всех делах.
Я кивнул и сказал:
– Да-да, мальчики снизу, девочки сверху, бантики сбоку… Я поразмышляю по дороге, хорошо?
– А куда ваше высочество направляется? – спросил он с важностью уполномоченного и по делам консортов.
– К вашему магу, – сообщил я послушно, – посоветуюсь, как лучше послужить вашей королеве.
– И вашей, – напомнил он строго, – и вашей!
– Да-да, – согласился я, – особенно моей… гм… повелительницы.
– Хорошо, – разрешил он милостиво, – хотя наилучшие советы по качеству и разумной продуманности могут дать три человека в королевстве: генеральный церемониймейстер сэр Мюррэй Сандерсон, генеральный герольдмейстер сэр Энтони Гринвуд и, разумеется, я, ваш покорный слуга, в первую очередь как знающий все желания и возжелания блистательной королевы Ротильды Дрогонской.
– Той самой, – сказал я важно и значительно, подняв палец кверху. – Спасибо, дорогой граф.
– Всегда к вашим услугам, ваше высочество.
– Обязательно воспользуюсь, – пообещал я.
Помещение мага в том же крыле, где располагаются слуги, только на самом верху и с такими стертыми ступеньками, что не всякий взберется, не поскользнувшись.
Я толкнул дверь, заперто, хотел вежливо постучать, но пересилил в себе недостойную для мужчины слабость и мощно пнул ногой. С той стороны скрежетнуло, на пол слетела железка, а дверь распахнулась во всю ширь.