Слизень почти миновал порог денника, когда над ним нависло нечто огромное, темное и тяжелое. Нога в грубом сапоге обрушилась вниз, положив конец и жизни, и ненависти, но судьба порой бывает милосердна: Слизень не услышал, как Конюх заверяет хозяина Мориска, что через неделю конь будет в полном порядке…»
Как всегда, сказочка записалась сразу. Как всегда, Арлетта запнулась на морали. Как всегда, стало немного легче. Сколько чернил и бумаги она извела, оставшись без Арно, но лучше так, чем биться в рыданиях или заживо умереть… Лучше так… Графиня пробежала глазами по строчкам и задумалась, глядя в окно. Она вспоминала – не сыновей и не мужа, Олларию, в которую ее приволокли по приказу Алисы. И тогда, и теперь город казался отвратительным и чужим, в Лаик и то было приятней, хотя Ли с Эмилем столица нравилась, а малыш Арно узнать ее толком так и не успел! Арно… Неужели, чтоб она наконец назвала младшего по имени, был нужен смерч?!
Постучали. Левий. Женщина уже знала его манеру, но если он явился с утешением…
– Сударыня, я могу вам чем-то…
– Нет, – отрезала Арлетта. – Мой сын найдется.
– Мэратон! Да обретем мы утраченное, и да вернутся к нам те, кто дорог. Я имею в виду и себя. Пропала Альбина… Поверьте, потерять собственную кошку трудней, чем утешить дюжину вдовцов. К тому же из дюжины самое малое четверть в глубине души возносит Создателю не хулу, но хвалу. Разумеется, если они благочестивы.
– Меня в любом случае можно не утешать. – Шутка лучше носовых платков, на шутку она согласна. – Альбина не могла отправиться к коту?
– Я не заметил признаков вожделения, но наши мысли, сударыня, в очередной раз совпали. Самое неприятное, что Пьетро не нашел в Нохе ни единой кошки. В кухнях последний раз видели котов на прошлой неделе, и повара оказались слишком глупы, чтобы забить тревогу.
– А в городе? – подсказала графиня и сама же ответила: – У особняка мне сегодня попался кот.
– Я в предместье тоже видел нескольких, – припомнил кардинал. – Собаки и лошади спокойны, а в Агарисе они волновались, хоть и не слишком долго. Я вижу открытую чернильницу. Вы…
– Очередная сказочка. И я опять не знаю, чем ее завершить.
– Это приглашение?
– Да.
Сперва крысы, теперь кошки… Но почему только в Нохе? Нет кошек, нет призрачных монахов, но остался зеленый, бьющий в небо свет. Неприятный, но и только. Гертруда Придд видела зелень и монахов четыреста лет назад, и ничего… Видимо, дело не в Олларии, а в Изломе. Начнется Круг Ветра, и конец страхам.
– Ваше высокопреосвященство, я получила письмо от молодого Придда. Арно с ним говорил, и «спрут» написал… По просьбе Арно. – Малыш жив! Жив, это не Гаунау и тем более не друг-мятежник. Это всего лишь ураган и дриксы! – Оказывается, вдова Эктора видела монашескую процессию и довольно подробно ее описала. Вам нужно это прочесть.
– Разумеется, я прочту, но есть и вещи поважнее. – Кардинал протянул женщине исписанные ею листы. – Сударыня, почему вы написали это именно сейчас?
3
Слова Джаниса с делом не разошлись. «Висельники» в считаные часы собрали своих бойцов и кинулись доказывать, кто на городском дне главный. Мелкие стычки переросли в общее побоище на левом берегу Данара. Больше трех сотен разбойничков сошлось на одном из местных пустырей; само собой, победа осталась за столичными, чем «Тень» не преминул порадовать Проэмперадора.
– Не понимаю, – посетовал Эпинэ. – «Пришлых» не понимаю… Допустим, ублюдкам надоело, что им мешают развернуться, вот и решили показать себя и свою силу. Но ведь глупо!
– Не то слово, Монсеньор, – буркнул вымотанный Карваль. – «Висельников» больше, они у себя дома и, что немаловажно, куда сплоченней скороспелого союза мелких провинциальных шаек.
– Неудивительно, – подхватил Мевен, – что схватка закончилась полным разгромом чужаков. Удивительно другое. Городское отребье – это вам не бергеры, а пришлые головорезы – никак не гаунау. Так за какими кошками и тем и другим резня?!
Рокслей равнодушно согласился: да, это странно и нехорошо, Карваль буркнул, что после фокуса с рынком местным ничего другого не оставалось: свой кусок у ворья принято отстаивать именно так, вот поведение пришлых, да, удивляет. Мэтр Инголс кивнул и тут же спросил уважаемых коллег, с чем, по их мнению, все перечисленные странности связаны. Поредевший Регентский совет обменялся унылыми взглядами; пятеро человек сходились в том, что как-то оно все неладно: после смерти Альдо поначалу было спокойно, а теперь с каждой неделей хуже и хуже.
– Люди прямо на глазах озлобляются, только непонятно почему. – Дэвид, командуя остатками гвардии, с горожанами встречался нечасто, но перемены заметил и он. – Голода все-таки нет, порядок поддерживается… Так с чего?
– Устали, – решил сам уставший на годы вперед Никола, – а ее величество нам не заменить, что бы мы ни делали… Будь Оллария эсператистской, нам мог бы помочь его высокопреосвященство, а так мы одни.
– Эсператистским был Агарис, – напомнил мэтр Инголс. – Я бы дорого дал за новости из Гайифы. Если в происходящем есть логика, крысы из Паоны ушли раньше, чем из Олларии.
– Маркус Гамбрин мертв, – поморщился Никола. – Я готов допустить, что он получил какие-то сведения, но нам до них не добраться.
– Я спрошу Валмона, – Робер подтянул к себе лист бумаги и записал, что надо сделать, – но началось до крыс, хоть и после убийства… После смерти ее величества.
– Корабли тонут не потому, что с них уходят крысы. – Мевен по недавно взявшейся и довольно-таки противной привычке делано хохотнул. – Это крысы уходят, потому что не желают тонуть.
– Что грозило крысам в Агарисе? – отмахнулся Дэвид. – Мориски не кошки, крысятину не жрут, а из Роксли крысы не уходили.
– Господа, – мэтр Инголс обвел четырех вояк достойным Проэмперадора взором, – все, что мы имели сказать о крысах, мы сказали тринадцать дней назад. Без сведений из Паоны и, возможно, Гариканы продолжать обсуждение бессмысленно. Проэмперадор Олларии должен сообщить Регентскому совету важные новости, а мы отвлеклись на крыс, как двуногих, так и четвероногих.
Робер кивнул и потер виски. По настоянию законника Иноходец придерживался заведенного Катариной порядка, хоть и слегка измененного. Ликторы и секретари на заседания не допускались, все, что требовало протоколов и прочих циркуляров, мэтр диктовал чиновникам сам, но лишь после оглашения на Совете.
– О том, что средства на жалованье… – начал Эпинэ, потом глянул на законника и вспомнил совет Арлетты не ловить за кошку мышей. – Графиня Савиньяк отыскала в особняке Алвы тайник с ценностями, нам теперь есть чем платить гарнизону и поставщикам. Кроме того, я получил письмо из Южной Марагоны. Была генеральная баталия, мы ее почти проиграли, но случился ураган со смерчами, и Бруно проиграл тоже. Маршал фок Варзов болен, остатками Западной армии до подхода Эмиля Савиньяка командует генерал Ариго. Подробностей не знаю, письмо было коротким.
– Хотелось бы услышать, – брюзгливо уточнил законник, – когда именно состоялось сражение.
– В пятнадцатый день Летних Волн.
Первым ушел к своим гвардейцам Дэвид, он так и не ожил, но с командованием как-то справлялся. Мевен с Карвалем отбыли принимать лошадиное пополнение. Инголс задержался. В этом не было ничего необычного – мэтр избегал выговаривать Проэмперадору даже при Карвале, зато наедине тыкал носом в ошибки, как щенка. Эпинэ был благодарен.
Избегая дополнительной взбучки, Робер запер важные бумаги в бюро; в глубине что-то блеснуло. Кинжал Мильжи словно хотел напомнить о себе, о Сагранне, о безумной вылазке в лагерь Манрика и связавшей человека со сталью крови. Иноходец чуть ли не воровато схватил бирисский клинок, бросил на его место парадный кинжал, налил в два бокала вино и приготовился к выговору, но его не последовало. Адвокат не указывал, а выспрашивал, причем о делах сугубо военных. Пришлось вытащить письмо Ариго и зачитать все, что не касалось пропавшего мальчишки и графини Савиньяк.