— Хочешь, чтобы я помогала тебе выдавать клиентам ключи от номеров? — Абигейл усмехнулась.
— Нет, не беспокойся. С этим я худо-бедно, но справлюсь сама. — Эвелин помолчала, прикидывая, каким бы образом заманить Абби в Анахайм. — Если бы ты только знала, в каких апартаментах мой обожаемый дядюшка позволил мне поселиться, — произнесла она загадочным тоном. — В люксе на верхнем этаже! С гостиной, спальней и еще одной комнатой, наверное для гостей. Если бы ты увидела эту мебель, эту ванную, эту аппаратуру, то закачалась бы!
— Ты что, собираешься поселить меня в комнате для гостей? — спросила Абигейл недоверчиво.
— Ну да. А если хочешь, можешь расположиться в спальне. Мне все равно, где спать.
— Мм… — растерянно промычала Абигейл.
— Абби, пожалуйста! — взмолилась Эвелин, объятая странным чувством, смахивающим на панику.
Ей вдруг показалось, что от решения подруги зависит вся ее дальнейшая судьба, что, если та не приедет, она умрет от бесконечных дум о Барнсе и пререканий с ним.
— Понимаешь, через четыре дня у деда день рождения, — сказала Абигейл. — Вечер будет убийственно скучный, но не явиться на него я просто не могу.
— Приезжай хотя бы на четыре дня, — попросила Эвелин, и не думая сдаваться. — Поживешь со мной в этой роскоши, сходим в «Диснейленд», еще куда-нибудь.
— На четыре не получится… — протянула Абби, уже явно всерьез задумываясь над предложением подруги. — Завтра в пять вечера я договорилась встретиться с Джимом и Сузи.
— В Беверли-Хиллс?
— Да, у них. Эвелин задумалась.
— Может, позвонишь им и скажешь, что у тебя изменились планы? Придумай что-нибудь правдоподобное.
— Нет, Эви, — решительно возразила Абигейл, — ты же знаешь, какие они обидчивые. Надуются, потом целый год будут смотреть на меня косо.
— Тогда приезжай послезавтра. — Эвелин чувствовала, что добьется-таки своего: уломает подругу и та погостит в Анахайме пусть не целый месяц, но хотя бы пару дней. Чем дольше она уговаривала Абби, тем острее чувствовала, что как никогда остро в ней нуждается. Но для чего, сама толком еще не знала. — Если не приедешь, на тебя надуюсь я.
— И целый год будешь смотреть волком? — с шутливой тревогой в голосе спросила Абигейл.
— Вообще больше не взгляну в твою сторону, — так же «серьезно» ответила Эвелин.
Абби рассмеялась.
— Ладно, так и быть. Послезавтра жди.
— Ур-ра! — закричала Эви, подпрыгивая на месте.
Они попрощались. И Эвелин, врубив на всю катушку диск с записью «Аэросмита», — ничего более подходящего в номере она не нашла, — отправилась блаженствовать в джакузи… где ее вновь посетило незнакомое прежде желание — стать любящей женщиной.
Сбитая с толку, Эвелин попыталась заставить себя переключиться на что-нибудь другое. Подумала о снимающемся в Голливуде фильме, о Джиме и Сузи, своих однокурсниках, живущих вместе в Беверли-Хиллс, о маме и озорниках племянниках. Вспомнила о Люсинде из Блумингтона, которой должна была отправить электронное письмо… И с ужасом поняла, что сосредоточить внимание не может ни на чем. Тяжело вздохнув, она расслабилась, покорно позволяя мозгу работать в угодном ему направлении.
С минуту в ее голове стоял густой туман. Потом он стал рассеиваться, уступая место на удивление ясным, никогда раньше не посещавшим ее мыслям.
Правильно ли я живу? — спросила себя Эвелин. Не пора ли покончить с сумасбродством и безумными выходками?
Ей вспомнились бесконечные студенческие вечеринки, непродолжительные романы, заканчивая которые она не чувствовала ни боли, ни разочарования. Вспомнился и Джек Мак-кэйб, бросивший учебу по окончании первого курса, — парень, который любил ее, наверное, по-настоящему. Она не особенно переживала, видя, как он страдает, даже, наоборот, чувствовала себя королевой, наделенной правом относиться к подданным пренебрежительно, свысока.
Сейчас впервые в жизни Эвелин вдруг попыталась поставить себя на его место и ощутила подобие тех чувств, которые, должно быть, испытывал безответно ее любящий Джек. Ей стало до того стыдно, что она медленно вылезла из роскошной ванны, посчитав, что не достойна подобных благ, вытерлась огромным мягким полотенцем, надела халат, вышла в гостиную и опустилась на широкий светлый диван.
Ей очень захотелось повернуть время вспять, перенестись в тот момент, когда Джек впервые объяснился ей в любви — сбивчиво, взволнованно. Теперь она повела бы себя совсем иначе: не смотрела бы на него снисходительно, не молчала бы с безразличным видом, не отвлеклась бы на разговор с позвонившей ей на сотовый Абби…