Когда, неспешно позавтракав, он направился по «Главной улице США» к центру парка, его мысли под цокот копыт впряженных в трамвай-конку лошадей и звуки механических пианино, доносящихся из распахнутых дверей лавок и ресторанов, опять заработали в странном направлении. А сердцем вновь завладело неведомое прежде желание найти свою единственную и посвятить ей остаток дней.
Ричард с умилением смотрел на сияющие мордашки детей и завидовал их родителям. Как к дивной музыке прислушивался к ребячьему смеху и что-то искал в глазах попадающихся ему навстречу женщин.
На одной из площадей, где циркачи и дрессированные животные давали представление, он приостановился, залюбовавшись праздничным разноцветьем. Ему подумалось, как здорово смотрелась бы на его фоне Эвелин с ее браслетом, пуговицами-бусинами и живым блеском глаз. От этой мысли у него на душе стало светло и радостно, а губы разъехались в блаженной улыбке.
Ричард пребывал в этом необыкновенном состоянии минут десять, а может, и полчаса. Потом внезапно очнулся, мысленно обозвал себя идиотом и поспешил брать интервью у Боба Рота, одного из руководителей отдела информации, с которым связался по телефону несколько дней назад еще из Сан-Франциско…
Войдя в «Меркури» около четырех часов дня и взглянув на подругу, Абигейл сразу заметила произошедшие с той за последние дни перемены. Эвелин стояла боком к стойке, задумчиво глядя в окно.
Они дружили вот уже два года, и за все это время грустной Абби видела подругу лишь несколько раз. Сегодня к ее грусти примешивалось что-то новое, несвойственное всегда веселой и заводной Эви.
— Эй, что они тут с тобой сделали? — спросила Абигейл, приблизившись.
— Ой! Абби! — Эвелин обнажила в улыбке ровные зубы, перегнулась через стойку и обняла подругу. — Как здорово, что ты приехала! А я уже подумала, ты махнула на меня рукой. Заходи.
Она распахнула расположенную сбоку дверцу, впуская Абби в свое временное владение.
— Махнула рукой? Неужели, думаешь, я на такое способна? — Абигейл нахмурила черные брови. — Если уж я что-то кому-то пообещала, то в лепешку расшибусь, но обещание выполню.
— Знаю-знаю, — улыбнулась Эвелин. — Садись. — Она придвинула к столу второй стул, стоявший у стенки. — На чем приехала?
Абби закатила глаза и мрачно предложила:
— Угадай.
— Неужели тряслась на автобусе? — спросила Эвелин с сочувствием.
— Гораздо хуже. — С губ Абигейл, покрытых шоколадного цвета помадой, слетел тяжелый вздох.
— Гм… — Подруга озадаченно нахмурилась и качнула головой. — Сдаюсь.
— На такси, — сообщила Абби, снова вздыхая. Эвелин разразилась звонким смехом, наконец-то превращаясь в себя прежнюю.
— Это называется «гораздо хуже»?
— Естественно, — ответила Абигейл с таким видом, будто считала, что пояснения здесь абсолютно излишни. — Я отдала этому гаду чуть ли не все мои денежки! — Она всплеснула руками, и связка ярких браслетов на одной из них весело забренчала.
— За что ты его так неласково? — удивилась Эвелин. — Поездка от Лос-Анджелеса до Анахайма — удовольствие недешевое, это всем известно.
Абигейл скривила рот.
— Не хватало только осыпать его нежностями, — проворчала она. — Заграбастал мои бабки, да еще и телефончик попросил!
— А ты что? — полюбопытствовала Эвелин, забавляясь рассказом.
— Сказала, что никакого телефончика у меня нет! — воскликнула Абигейл с таким возмущением, будто все еще разговаривала с таксистом.
Эвелин снова засмеялась.
— Ты меня развеселила. Спасибо. А то я чуть умом здесь не тронулась.
Абби вспомнила, что на свой первый вопрос так и не получила ответа.
— Да, кстати, я спросила, что они с тобой сотворили.
— Ты о чем?
Абигейл внимательно посмотрела на подругу. Та была в легкой полосатой рубашке с короткими рукавами, нижние три пуговицы которой никогда прежде не застегивала, и в узкой джинсовой юбке. Браслетов на ее руке — они обе их обожали — Абби, к своему великому удивлению, не обнаружила.
— Может, ты еще и дырку в пупке решила зарастить? — укоризненно спросила она, останавливая взгляд на новеньком бейдже, прикрепленном к груди Эвелин.
Подруга помрачнела.
— Нет, с моим пупком полный порядок.
Она хотела приподнять застегнутую на все пуговицы рубашку, но в этот момент послышался шум раскрывающейся двери лифта. Спустя пару минут к стойке подошли четверо — семья того карапуза с большими глазищами, который расплакался здесь, в холле, в день приезда. Сегодня они покидали Анахайм.