Саманта отрезала от стейка кусочки и пыталась разобраться, отчего же ей сейчас так тошно.
Они с Эдмондом встречались четыре года и уже должны были к чему-то прийти. Либо к разрыву, либо к свадьбе. Рвать вроде бы было не из-за чего, так что закономерным им обоим показался второй вариант. Смогли же они как-то просуществовать бок о бок столько времени, а в последние полгода вообще снимали квартиру на двоих — и ничего, все выжили…
Ну да, они безумно разные: холеный красавчик Эдмонд Ивен, больше всего любящий светскую жизнь, и непосредственная, яркая Саманта Фокс, больше всего любящая адреналин. Когда они впервые столкнулись, искры полетели во все стороны, едва не опалив гостей и интерьер загородного клуба. Эдмонд играл там в поло, а Саманта приезжала просто покататься на лошадях.
Первый же вечер знакомства они бурно отметили в номере люкс с кроватью королевских размеров. Иначе и быть не могло. Правда, со временем физическое притяжение ослабло, точнее вошло в нормальную колею, но взаимный интерес остался.
Однако его в избытке разбавляли желчь и раздражение. Эдмонда бесила ее неугомонность. Саманту бесила его уравновешенность. А расстаться не могли все равно — так часто бывает. В один прекрасный день Эдмонду пришло в голову, что это и есть любовь. Любовь так любовь, согласилась Саманта. Это ничего не изменило. Она была и осталась очень привязана к нему, и скандалы только добавляли перцу в ее жизнь. Она любила острое. Вот только даже на любителя перца бывает слишком, слишком много.
А теперь они женятся.
Он сделал ей предложение на Тауэрском мосту. Это было красиво. Тем более что Саманта знала — Эдмонд выбрал это место специально для нее. Если бы выбирал для себя — они пошли бы в дорогой ресторан, и только.
А мать Эдмонда она заподозрила в причастности к этому решению именно потому, что миссис Ивен, всегда открыто недолюбливавшая Саманту, в последнее время стала ей ну прямо-таки родной матерью.
Если бы у ее родной матери было бы столько собак, судьба Саманты сложилась бы гораздо печальнее. Она ушла бы из дому еще в раннем отрочестве и стала бы бродяжничать. К собакам вообще она относилась спокойно, но вот мелкие шавки — болонки, чихуа-хуа и прочая нечисть миссис Ивен — вызывали у нее острейшую неприязнь. Саманта считала, что собака должна быть большой, сильной и отважной. Как сенбернар. Или дог. Или лайка. Чтобы защищать хозяина и помогать ему. А то друг человека, друг человека… а дружба получается очень несправедливая: один другого кормит, холит и на руках носит, а этот другой только тявкает, умильно машет хвостиком и роняет шерсть.
Нет, все-таки она несправедлива к собакам. Бедные животные не заслужили такого отношения. Если Господь их такими создал — значит, для чего-то они нужны.
Что-то у меня в последнее время совсем испортился характер, подумала Саманта и запила это огорчение большим глотком шампанского.
Эдмонд поблагодарил друга за теплые слова. Саманта кожей чувствовала, как он доволен. Ей сделалось неприятно, но не оттого, что Эду хорошо, а оттого, почему ему хорошо. Она всегда улавливала этот оттенок в его настроении — оттенок собственного превосходства и самодовольства. Он упивался тем, что стоит в жизни на полголовы выше Джастина: и работа у него престижнее — не сравнить перспективы адвоката по гражданским делам и художника-аниматора, и счет у него в банке больше — не сравнить доходы адвоката по гражданским делам и художника-аниматора, и невеста-красавица — а у Джастина никакой, уже год почти, как его невеста сбежала чуть ли не из-под венца.
Самка внутри Саманты была довольна таким положением вещей. Ей достался превосходный самец.
Человеческая женщина хмурилась и отворачивалась, когда Эд свое превосходство демонстрировал или даже хотя бы тонко подчеркивал.
— Сэм, ты чего? — спросил Джастин.
Вот Джастин всегда тонко чувствует ее настроение. Иногда приятно, иногда — жутко, иногда — досадно. Тяжело быть открытой книгой для человека, от которого хотел бы что-то скрыть.
— Ничего, просто задумалась.
— Здорово. Думать полезно. Говорят, это препятствует размягчению мозга, — заметил Эд.
— А зачем ты мне сейчас сказал гадость? — в открытую спросила Саманта.
— Просто так. Извини, малыш, если обидел тебя.
Просто так. Когда люди начинают просто так друг другу говорить гадости — это тревожный симптом.
— Джастин, как твоя работа? — Саманта предпочла замять разговор.
— О, на студии все как всегда, царит полный кавардак, но в целом кавардак веселый. Я, к слову, еще не поделился с вами: возможно, мы будем рисовать фильм совместно с японцами. В качестве эксперимента.
— Гибрид аниме и европейского мультфильма? — недоверчиво уточнила Саманта.
— Да, что-то подобное. Действие будет происходить в средневековой Англии. Что-то вроде новой версии приключений Робин Гуда.
— Вот это класс. — Саманта тепло улыбнулась. — Мой любимый герой…
— Ты увидишь его одной из первых, обещаю. — Джастин подмигнул ей.
— А по-моему, это глупо — соединять несоединимое. Все, что я знаю об аниме, это то, что оно совершенно ни на что не похоже…
— А по-моему, ты очень нетворческий человек, — не выдержала Саманта. — И не вправе судить Джастина и его фильмы…
— Мультфильмы, Сэм. Просто мультики.
Саманта с трудом подавила желание сделать ему какую-нибудь пакость. Если бы в бокале было пиво, а не шампанское, она бы его облила. С шампанского не будет столько толку — запах не такой резкий.
— Какая разница, ребята? Не хватало только, чтобы вы тут спорили из-за моей работы.