— Да.
— Весьма недурно! Чувствуется стиль. Ты очень выросла как художник.
— Я повзрослела, — сказала Нэнси.
— Да, это заметно. Тебе есть что сказать.
— О чем?
— О себе. О том, как ты видишь мир. — Он взял из рук Нэнси бокал. — Ведь сейчас ты смотришь на него другими глазами.
— Верно. Давай присядем. Честно говоря, я порядком притомилась за нынешний день.
Они сели на единственный диван, и Нэнси впервые внимательно посмотрела на Грега. Тот немного осунулся, под глазами залегли тени, прямой римский нос заострился.
— Ты тоже устало выглядишь, — сказала она.
— Я целый день вел переговоры в Лос-Анджелесе.
— Не в этом дело. Твоя усталость кажется более глубокой. Слишком много вечеринок?
— Вечеринок? — повторил Грег. — С тех пор как ты меня покинула, моя жизнь состояла сплошь из работы. И попыток отыскать тебя.
Нэнси невесело усмехнулась.
— Думаю, у тебя много накопилось всякого по отношению ко мне. Но сейчас ты здесь, так что выкладывай, я слушаю.
3
— Куда ты отправилась, когда удрала от меня? — спросил Грег.
— В Глендейл. У меня там друзья.
— И там ты поняла, что заболела?
— Да.
— Откуда у тебя взялся энцефалит?
— Тот же вопрос я задавала врачам, но ответа так и не получила. Все началось с жуткой головной боли в тот ужасный уик-энд в Лос-Анджелесе. Помнишь, какой разбитой я была?
— Да, — мрачно кивнул Грег. — Помню.
— Поначалу мне показалось, что я подхватила грипп. Затем, еще в поезде, меня начало сильно тошнить. Первый врач, к которому я обратилась, не распознал симптомов энцефалита, поэтому вышла задержка. Вскоре у меня начались судороги. В больницу я попала в состоянии комы.
— Мне больно это слышать, — покачал головой Грег. — Почему ты не позвонила мне? Да, в тот момент между нами все было непросто, однако есть вещи, которые заслоняют собой любые соображения личного характера. Поверь, я бы тотчас примчался к тебе.
— Кажется, я позвонила тебе с железнодорожной станции, но мне никто не ответил. По-видимому, тебя не было дома.
— Ох, Нэнси! Нужно было позвонить еще!
— Наверное, но мне было не до того. Я чувствовала себя кошмарно. Ладно, не переживай, все уже в прошлом.
— И ты была без сознания, когда у тебя произошел выкидыш? — напряженно спросил Грег.
Нэнси отпила глоток виски.
— Да.
— Сколько же времени ты пролежала в коме?
— Несколько дней. Помогли антибиотики. Вообще, мне очень повезло: через две недели меня уже выписали.
— А потом?
Она пожала плечами.
— Потом я должна была решать, как жить дальше.
— И ты не сочла нужным сообщить мне, что ребенка больше нет.
— Неправда, я написала тебе! — воскликнула Нэнси. — Я точно помню.
Взгляд Грега стал жестким.
— Но я не получил ни строчки.
Нэнси пожала плечами.
— Возможно, письмо затерялось на почте.
— Значит, ты уверена, что писала мне?
— Грег, я тогда только-только выкарабкалась из страшной болезни. Боюсь, в те дни мой мозг еще не начал работать как следует. Врачи даже не могли сказать наверняка, останутся у меня нарушения мозговой деятельности на всю жизнь или нет!
— А они остались? — спросил Грег, глядя на Нэнси поверх краев бокала.
— Тебе-то что за дело? — резко бросила она.
— Я беспокоюсь о тебе. Поэтому ты должна сказать правду.
— Мне нужно было принимать некоторые лекарства, предотвращающие развитие побочных явлений.
Грег пристально взглянул на нее.
— И?
— Мне не нравилось действие этих таблеток, поэтому я перестала принимать их.
— А как на это отреагировали доктора?
— Я им ничего не сказала.
— Полагаешь, это разумно?
— Не знаю. Я так решила, и все. С тех пор мне стало гораздо лучше. И никаких неприятных явлений я у себя не отмечаю.
Некоторое время Грег молчал, всматриваясь в лицо Нэнси, затем перевел взгляд на висящие на стене картины.
— Тем не менее, обретенный опыт изменил тебя.
— Это был плохой опыт. И я больше не хочу его обсуждать.
— Но мне нужно знать все, дорогая.
— Пусть так, но все равно…
— Пойми, ты грозилась сделать аборт, если я начну тебя искать.
— Ах вот оно что! — усмехнулась Нэнси. — Ты все об этом! Хочешь узнать, действительно ли я настолько зла, расчетлива и хладнокровна, чтобы насолить тебе таким образом?
— Брось. Разумеется, у меня нет на твой счет подобных мыслей.
— Тогда почему ты так подозрителен? Боишься, как бы я в самом деле не оказалась чудовищем?
— Нет. Я знаю, что ты не чудовище, иначе не любил бы тебя так сильно.
После этих слов сердце Нэнси затрепетало, как пойманная на крючок рыбка.
— Грег, не нужно!
— И даже если бы ты впрямь была чудовищем, — тихо продолжил Грег, — я все равно любил бы тебя. Понимаешь, с этим ничего невозможно поделать. Похоже, я для того и живу на свете, чтобы любить тебя. Не спорю, когда так любишь, становится безразлично, что говорит или делает дорогой для тебя человек, но… почему-то мне все равно хочется узнать все подробности случившегося несчастья.
Рука Нэнси дрожала, когда та вновь поднесла к губам бокал.
— В таком случае я предпочитаю ничего тебе не рассказывать, — не очень твердо произнесла она. — Можешь и дальше ломать голову над тем, вру я или нет.
Грег залпом допил виски и поставил бокал на журнальный столик.
— Нэнси, ты хотя бы знаешь, что это такое — любить кого-то? Прежде мне казалось, что тебе известны подобные чувства, но, похоже, я ошибался.