– Не губи!!! – возопил скоморох.
Одновременно с этим он взмахнул руками и согнулся в земном поклоне. Могло показаться, будто скоморох бьет челом, умоляя о пощаде. Скорее всего, именно так лиходеи и решили, потому как невозможно иначе объяснить бездействие всей банды в первые мгновения. А вот Млад и атаман ни на секунду не усомнились в намерениях скомороха, но сказать они ничего не успели. Обоим достались ножи, пущенные умелой рукой. Млад, будучи поближе, уверенно получил нож в горло. Стоящий подальше атаман схлопотал свой гостинец в грудь и, судорожно скребя ее, завалился на бок.
Нельзя сказать, что тати долго пребывали в растерянности. Виктор все еще находился в согнутом положении, когда его взял на прицел тот, что заходил справа, а потому первый нож, извлеченный из-за голенища, полетел именно в него. Господи, как же все-таки хорошо, что он попал в тело именно скомороха! А еще лучше, что скоморох этот оказался не просто актером веселого жанра, а гимнастом и метателем ножей. Четвертый нож он метнул, уже подпрыгивая и уходя в перекат через голову, отчего-то не сомневаясь, что и третий клинок нашел свою цель. Выстрел раздался совершенно неожиданно, и пуля противно вжикнула рядом, чуть не задев его. Дым на какое-то время обволок стрелявшего. К сожалению, им оказался тот, кто получил последний из ножей, имевшихся под рукой, остальные клинки все еще оставались в суме. Случись иначе, и на пару мгновений он бы выпал из поля зрения одного из двоих татей, остававшихся в живых. Не судьба.
Второй выстрел раздался, когда Виктор, уже вскочив и выхватив нож из ножен, вплотную приблизился к пятому. Тот, в отличие от остальных, за огнестрел не хватался, а выхватил кинжал. Наверное, после нападения на воеводу так и не удосужился перезарядиться или рассудил, что изготовить неуклюжий мушкет к бою не успеет, а пистоль и вовсе за поясом. На этот раз никакого пугающего вжика: пуля ожгла предплечье, да так больно, что Виктор едва не завертелся волчком. Но сдержался и словно пачку озверина съел: выпад он отбил с легкостью атакующего носорога, хотя бандит был здоровенным детиной. Как видно, такая легкость сильно напугала лихоимца, но это был последний испуг в его жизни. В следующее мгновение Виктор словно обнял своего противника, обвившись вокруг его торса, а уже через секунду двигался к последнему, оставив за собой тело, дергающееся и извергающее потоки крови из разверстой глотки.
Пытать судьбу и выяснять, кто из них лучший боец, Виктор не стал: просто метнул нож, вогнав его в грудь последнего бандита. Расправившись с теми, кто возжелал его крови, Волков замер посреди поляны. Можно удивляться той ловкости, с которой он действовал только что, но он всего лишь использовал возможности нового тела. Очевидно, скоморох в свое время не был чужд рукопашным сшибкам, в том числе и смертельным, а потому тело двигалось легко и уверенно. Гибкость и быстрая реакция позволили применить кое-что из арсенала самого Волкова. Житель двадцать первого земного века хладнокровно бился в этой схватке и сейчас спокойно взирал на дело рук своих. Что ж, в прежней жизни ему и убивать приходилось, и в рукопашной сходиться, когда смотришь в глаза человеку, у которого должен забрать жизнь, и в его глазах не видишь ничего, кроме ненависти и жажды убийства. Тот, кто через такое прошел и не съехал с катушек, очень быстро черствеет, а иначе никак.
Позже память подсказала, что и Добролюбу за время кочевничества приходилось не раз и не два отстаивать собственную жизнь. Довелось поучаствовать и в бою, когда на купеческий караван, к которому он примкнул, напали солдаты. То была банда наемников, ушедших со службы из-за невыплаты жалованья: чтобы компенсировать свои потери, они решили пограбить купцов. Разумеется, это было у иноземцев, во Фрязии. Славены тоже не брезговали наемниками, вот только князья никогда не задерживали плату. А уж о том, чтобы накапливать долг не за один месяц, и речи не могло быть. Впрочем, это отнюдь не говорило о том, что в славенских землях не водилось лихих людишек. Так вот, тогда Добролюб участвовал в настоящем сражении: нападавших было не меньше тридцати, а в караване купца насчитывалось едва ли два десятка. Но отбились. Наемники слишком понадеялись на свой боевой опыт, даже не предполагая, что купчишка и его люди смогут оказать сопротивление. Эта самоуверенность и беспечность стоила им жизни. Добролюб тогда свалил четверых и сумел хорошо пристроить оружие, взятое у них, в том же караване. Сдай он трофеи другому торговцу – получил бы значительно меньше, но купец в благодарность не стал обирать его.
– Эй, парень! Скоморох, – послышался голос боярина. – И долго ты собираешься изображать из себя соляной столб?
– А… Ну да. Сейчас.
Он извлек из тела последнего татя свой нож и, отерев лезвие, разрезал путы, стягивающие воеводу. После этого по его просьбе ухватил за большой палец и с силой дернул, вырывая у боярина болезненный стон и высекая слезу.
– Что ж так-то, воевода? Чай, когда палец выпрастывал, не стонал.
– То другое дело. Там никак показывать было нельзя, а сейчас вроде как можно. Опять же выпростать было не так больно, как на место поставить. Спасибо.
– Чего уж. Пользуйся.
Покончив с помощью боярину, вспомнил и о себе любимом. Как выяснилось, рана не опасная. Да это и не рана вовсе, а так, царапина: солидная, ничего не скажешь, от такого калибра малым и не отделаешься, но все же ничего серьезного. Кровь все еще текла, но не сильно. Оторвав лоскут от рубахи одного из нападавших, он быстро соорудил повязку. Пока и так сойдет, а как только доберутся до деревни, там и обиходят. Есть в поселении знахарь или знахарка, неважно. В любом доме найдутся и травы, и настойки, и мази, как же без этого.
Покончив с этим, он поднялся и пошел в обход места недавней стычки. Нужно было собрать ножи. Как там оно будет с трофеями, бог весть. Скорее всего, большая часть оружия у бандитов – со спутников воеводы. Эвон как упакованы, у каждого – огненный бой да не по одному стволу. Атаман что-то там вещал про побитых то ли солдат, то ли боевых холопов. Но то, что у татей в карманах, точно принадлежит скомороху по праву. В принципе и все остальное тоже, но кто знает, как поведет себя воевода. Виктору повезло. Едва оказавшись в этом мире, он с ходу оказал помощь влиятельному человеку и не хотел ничем вызывать его неудовольствие.
Боярин, пристроившись на пенечке, разминал кисти, уделяя особое внимание вправленному пальцу, а именно – бережно его массируя. Хотя чего его трогать? Надо тугую повязку наложить и покой предоставить. В этом деле скоморох был докой, как-никак с травмами имел дело постоянно. Ну да вот сейчас покончит с трофеями, тогда и займется болящим, а пока пусть дурью мается.
Сам себе поражаясь, Виктор спокойно обыскал трупы и собрал все ценное, включая оружие. Всего набралось шесть мушкетов, восемь пистолей, несколько клинков, от сабель до кинжалов, одиннадцать рублей деньгами. Деньги, скорее всего, у боярина изъяли. Ну, может, что-то было у его людей и у самих бандитов, но основное – его, больно уж сумма велика. Эдак для сравнения: стрельцы в год получали жалованья четыре рубля. Откуда Виктор это знал? Хорошо все-таки, когда есть такой проводник, как память Добролюба, канувшего в Лету. Сумма солидная, и деньги лишними никогда не будут, но поди потаскай столько, ведь больше семисот грамм серебра.
Но самое главное приобретение просто поразило. Взъерепенься воевода и возжелай забрать все, Виктор отдал бы не задумываясь, а вот с этим нипочем не расстался бы, даже если бы ему пришлось сделать работу вместо гульдского барона.