– Не стоит ревновать к бедной девушке, – серьезно заметил Леня, – у нее тяжелая жизнь и зарплата маленькая. Но, между прочим, эти скромные работники ЗАГСа делают большое и нужное дело! Куда бы мы без них? А что это за пятна на полу?
– Это… это…
– Это снова твой проклятый попугай! – разозлился Маркиз. – Он меня в конце концов доведет!
– Зато твой котяра чуть было не поймал его! – И Лола показала ему два больших зеленых пера. – Хорошо, что я успела вовремя.
– Зачем ты вообще его выпустила из клетки? – проворчал Маркиз. – Жаль, что Аскольд не успел…
– Попугаю необходимо летать, иначе он заболеет от гиподинамии! – заявила Лола.
– Вот и выпусти его в форточку… пусть полетает…
– Только не на мороз! – вскричала Лола. – Маркизушка, ну я же не виновата, что никто не пришел по объявлению.
– А я тебя предупреждал, что так и будет, что хозяева попугая радуются жизни и форточку вообще теперь не открывают, чтобы это чудовище ненароком обратно не влетело!
Попугай сидел, нахохлившись, в углу клетки и переживал из-за своего попорченного хвоста. Кот Аскольд обосновался на шкафу и тоже выглядел очень недовольным, потому что законную добычу вырвали у него прямо из когтей – кому такое понравится?
– Ты устал, наверное, Ленечка, и проголодался, – льстиво обратилась Лола к партнеру, – давай пообедаем, а потом не спеша все обсудим.
Маркиз согласился, даже не успев удивиться – с чего это Лола так суетится? Есть ему действительно хотелось. А Лола спешила задобрить своего повелителя, потому что попугай Перришон обгадил новый пиджак от Черутти, неосмотрительно брошенный Маркизом на стул, рассыпал кофейные зерна по его ботинкам и расклевал пакет перца, так что сама Лола полчаса чихала, пока не проветрила квартиру. Но это не шло ни в какое сравнение с испорченным пиджаком, и Лола всерьез опасалась за жизнь попугая. Пиджак же нужно было срочно нести в чистку, да и то вряд ли они там смогут что-то сделать.
Когда это бывало нужно, Лола умела показать себя с самой лучшей стороны, так что после тарелки густого наваристого борща и огромного куска запеченной свинины с горошком и жареной картошкой Леня подобрел, как и любой другой мужчина, который оказался бы на его месте.
– Итак, смотри, – он разложил бумагу на журнальном столике, – у профессора Льва Михайловича Ильина-Остроградского было, как нам с тобой известно, три дочери. Со старшей все ясно, она в незапамятные времена уехала в Австралию, а тут остались две младшие и их мать. И можешь себе представить: в революцию и Гражданскую войну ничего с ними не случилось, так они и жили в том доме на Пушкарской улице.
– Небось новые власти сделали из профессорской квартиры коммуналку, а их всех запихнули в одну комнату…
– Скорее всего, но для нас с тобой это сейчас не важно. А важно то, что жена покойного профессора, Софья Николаевна, умерла в сорок втором году – понятно, в блокаду. Далее: дочь ее, Мария Львовна, одна тысяча девятьсот пятого года рождения, вышла замуж за некоего Денисова Константина Ивановича и в двадцать восьмом году родила сына, Денисова Льва Константиновича, назвав его в честь папы-профессора. Этот Лев Константинович Денисов, в свою очередь, вырос и женился, и в одна тысяча девятьсот пятьдесят третьем году у него тоже родился сын, Денисов Сергей Львович.
– Это только малая часть родственников, – заметила Лола, рассматривая длинную распечатку. – Вот австралиец-то обрадуется!
– К сожалению или к счастью, эта ветвь – неполная, потому что родители Сергея Денисова в одна тысяча девятьсот семидесятом году погибли в автомобильной катастрофе.
– Значит, вычеркиваем их? И что там с остальными? – оживилась Лола. – Много еще родственников? И этот Сергей, у него есть дети?
– Вроде бы у него никого нет, одинокий он… но вообще-то родственников… – Маркиз водил пальцем по листу, – достаточно… Сама Мария Львовна умерла в восемьдесят втором году – как видишь, у сестер была хорошая наследственность, долго все жили, но у нее была еще дочь, Елизавета Константиновна, рождения одна тысяча девятьсот тридцать второго года, и нашему австралийцу, надо полагать, она приходится двоюродной теткой.
– Приходится? – переспросила Лола. – Значит, она жива?
– Надо думать, жива, раз даты ее смерти нету! И самое главное – у нее нет детей! И внуков тоже нету! Женщина прожила всю жизнь одна. Кстати, адрес ее – Пушкарская, дом восемь, квартира пять, так что вполне может быть, что она так и живет в той самой профессорской квартире.
– Значит, от средней сестры остались два потомка – дочка и внук по фамилии Денисовы, так? – вздохнула Лола. – Переходим к младшей дочери профессора Ильина-Остроградского.
– Вот тут сложнее, – вздохнул и Леня, – о младшей дочери у нас ничего нет. Только дата рождения. Ни где жила, ни когда умерла, ни о ее детях – ничего. Данных нет – и все.
– А может быть, она до сих пор жива? И тоже всю жизнь совсем одна прожила…
– Значит, сейчас ей должно быть больше девяноста лет… Маловероятно, – с сомнением протянул Леня.
– Ну так что? – Лола встала и потянулась. – Что-то мне эти потомки покойного профессора уже порядком надоели! Посылаем все справки Лангману, пишем сопроводительное письмо, а он пускай сам объясняется со своим австралийским приятелем.
– Угу, – буркнул Маркиз, – так не пойдет. Во-первых, нас просили найти всех родственников. А мы этого не сделали, потому что младшая сестрица как в воду канула. А может, у нее было тринадцать детей?! Разве можно лишать бедных крошек их законного австралийского наследства? Во-вторых, ты уже забыла о двух убийствах? И о том, что я достал эти документы только благодаря своей исключительной же находчивости и обаянию, потому что официальным путем ничего сделать было нельзя. Все, кто пытался найти родственников Ильина-Остроградского официальным путем, мертвы.
– Ты преувеличиваешь…
– Если и преувеличиваю, то совсем ненамного. Лола, я доверяю своей интуиции: здесь что-то нечисто! Разумеется, даже если полиция расследовала убийство сотрудника агентства «Эркюль Пуаро» Андрея Бакланова, она никак не связала это дело с городским ЗАГСом. Но там, в агентстве, сразу поняли, что смерть Бакланова связана с поисками родственников австралийца, поэтому они и прервали с ним всяческие отношения без объяснения причин! На фига им такие заморочки? Они тихо-скромно отслеживают неверных супругов, а тут вдруг – нате вам, убийство! Они на такое не подряжались! Оттого тот толстяк в агентстве и меня прочь погнал – не знаю, мол, никакого австралийца и знать не хочу!
– Успокойся, – заметила Лола, – твоей интуиции я тоже всецело доверяю. Ты лучше скажи: что ты теперь собираешься делать?
– Выяснить, в чем тут проблема, – без колебаний ответил Леня, – что такого ужасного совершили эти родственники, отчего они так упорно не хотят, чтобы их разыскивали? И дальше: если Билл Лоусон тут ни при чем, то мы просто обязаны, как честные люди, предупредить его, что среди российских родственников, несомненно, наличествует криминальный элемент. Если же он знает, что не все тут ладно с его родственниками и именно поэтому не захотел обращаться в официальные органы, то в этом случае я чувствую сильнейшее желание вывести этого Лоусона на чистую воду, разоблачить его перед Лангманом и наказать за то, что он нас так подставил!
– И разумеется, у тебя уже готов подробный план действий, – недовольно процедила Лола.
– Разумеется, готов, а почему это ты так сердишься? – фальшиво удивился Маркиз.
– Потому, что в своих планах ты всегда уготавливаешь мне самую незавидную и унизительную участь! – Лола повысила голос. – Либо я – горничная, а хозяйка – обязательно жуткая стерва, либо нужно какую-нибудь ненормальную террористку охранять, либо и вовсе беременную изображать! А один раз меня вообще чуть не изнасиловали!