– Да ладно тебе, Степаныч! – укоризненно проворчал майор, сопровождавший ее в этот неприметный домик. – Совсем бедную девушку в краску вгонишь. Будет теперь думать о нас неведомо что.
– И-и-и… про тебя самого, сколько ни думай, а и половину твоих художеств измыслить не выйдет! – отмахнулся тот. – Не смотри, дорогуша, что он такой тихий да обходительный. Тот еще фрукт, ты уж мне поверь.
Майор только головою покачал. Видно было, что они оба уже давно привыкли к таким вот дружеским подколкам, как-то не соответствовавшим обычному армейскому стилю.
– Ладно… – проворчал Степаныч. – Делать нечего… Попала нога в колесо – пищи, а беги! Будем с тобой работать…
Он прошелся по импровизированному учебному классу, достаточно большому, но плотно заставленному какими-то непонятными из-за скрывавших их чехлов предметами обстановки.
– Вот скажи мне, дорогуша, – произнес седоусый, останавливаясь напротив нее. – Представь себе – ты в тылу врага. Оружия нет, и вообще всякие смертоубийственные штуки применять нельзя. У тебя с собою вот эта папка.
На стол легла небольшая коричневая папка для бумаг.
– Времени у тебя – две минуты. Потом здесь устроят обыск. Твоя задача – спрятать папку с ее содержимым так, чтобы противник ее не нашел. Понятно?
– Спрятать надо здесь?
– Именно так. Сейчас мы из комнаты выйдем, и можешь начинать. Запомни – две минуты.
«Они вышли, стало быть, времени совсем мало! Куда прячем? Самое логичное – под брезент. Так? Не так – это и для них самое логичное место. Стол? Закрыт. Куда же?» – Девушка обежала глазами комнату. – «Шкаф? Отпадает… слишком очевидно. А в папке что? Бумаги… так, минута уже долой! Черт возьми, но ведь какое-то решение должно же быть? Еще раз… столы, шкаф, стулья… потолок? Там идут какие-то короба… Нет. Время! Совсем уже не осталось! Ну же!»
Стукнула дверь.
Марина стояла посередине комнаты, прижав руки к груди.
– Ну как?
Она кивнула.
– Да… я спрятала.
Степаныч остановился на пороге и внимательно осмотрел комнату.
– Чехлы нетронуты – молодец! Шкаф? – он подошел поближе и окинул его внимательным взглядом. – Нет, дверцы не открывались…
– А как вы это поняли, товарищ инструктор?
– По имени-отчеству меня зови… Иди сюда, – поманил он ее рукой. – Присядь. Видишь?
Под дверцу шкафа были засунуты совершенно незаметные сверху обломки спичек.
– Открой ты дверцу – они и попадали бы.
– Хитро придумано, Петр Степанович!
– А то ж! Не одному человеку такие вот мелочи жизнь спасали! – усмехнулся в усы довольный преподаватель. – Ладно, давай дальше глядеть.
Он шел по комнате, показывая своей ученице малозаметные для глаза мелочи, по которым он определял нетронутость тех или иных предметов, тыча пальцем во всевозможные ухоронки, объяснял их преимущества или недостатки.
Осмотрев комнату, удивленно приподнял бровь. Сидящий боком на столе Гальченко болтал ногами и насвистывал какую-то мелодию, ехидно косясь на своего товарища.
– Хм! А ты хитрая девушка! – уважительно наклонил голову инструктор. – Да-а… не ищешь проторенных путей…
Остановившись посередине комнаты, он неторопливо стал поворачиваться вокруг. Довольно хмыкнул. Подойдя к своему стулу, сунул под него ладонь.
– Опа! – жестом фокусника предъявил он майору папку.
– Девятнадцать минут, – глянул тот на часы. – Неплохо!
– Товарищ майор, – осмелела девушка, – а вы в папку загляните…
Гальченко спрыгнул со стола и взял из рук инструктора папку. Открыл.
– Хм! А бумаги где?
Улыбнувшись, девушка развела руками.
– У меня нет. Вы же сказали – спрятать.
– Что скажешь, старый? – повернулся он к Степанычу. – Объехали тебя?
– Щас… – буркнул тот. – Не дождетесь…
Он снова возобновил свои поиски, на этот раз передвигаясь более медленно. Пройдя уже половину комнаты, вдруг остановился. О чем-то задумался и, подойдя к Марине, взял ее за руки. Поднес ее пальцы к глазам, всмотрелся.
– Ах ты хитровунья!
Отпустил руки и снова окинул взглядом помещение. Вернулся к столу и провел руками по сиденью стула… по спинке…
– Вот! – вытащил он из-под дерматина спинки пачку бумаги. – Ну, ты и ловкая!
– А… как вы догадались? – схватилась за подбородок девушка.
– У тебя ноготь сломан – ткань оттягивала, чтобы бумаги запихнуть, – пояснил инструктор. – А в кабинете таких мест мало – всего два. Обивка у картины – той, что на стене висит. И спинка стула – она дерматиновая, внутрь засунуть что-то можно. Больше некуда спрятать. В сиденье стула еще можно запихать, но его пока разберешь…
– Ну, молодец! – похлопал в ладоши майор. – Не совсем правильно, но дело не в этом.
– А в чем, товарищ майор?
– Цель у этого задания одна – выявить, можешь ли ты мыслить быстро, а главное – нестандартно.
– И как?.. – голос у Марины погрустнел.
– Степаныч! Что скажешь?
– Может. И даже очень может! Чтоб меня, старого воробья, да на мякине провести… тут мало у кого такая соображалка выросла. А у тебя – растет понемногу! Так что, дорогуша, быть тебе у меня частым гостем, уж не обессудь! – хищно потер ладони старый инструктор.
Уже выйдя на улицу, Марина повернулась к Гальченко.
– Товарищ майор, а зачем вот это все? Ну, я понимаю – стрелять учиться нужно. Радиодело знать – так это само собой. А вот эти штуки непонятные… нет, оно тоже, наверное, зачем-то нужно. Только не понимаю я этого…
– Хм… Ладно, надо было это сразу сказать. Садись! – указал он ей на небольшую скамейку справа от дорожки. – Ты вообще что себе думаешь – куда попала?
– Ну… часть какая-то специальная. Раньше я в разведке числилась, но там такого не было. Наверное, что-то еще более серьезное?
– И намного более! Значит, слушай сюда! – прихлопнул он ладонью по колену. – Для всего окружающего мира, для любого другого человека или военнослужащего всякий работающий здесь сотрудник принадлежит к Управлению Особых отделов – УОО НКВД. И проявлять излишний интерес к нашей деятельности никому не рекомендуется. Понятно? Впрочем, я и сам с трудом себе представляю такого вот любопытного товарища…
– Это что же, диверсантов теперь ловить придется?
– И их тоже. Но это все для окружающих, дабы не слишком свой нос совали куда не надо. На самом деле, дорогая ты моя, задачи наши несколько более обширные. Ты на своих сослуживцев посмотрела?
– Да, товарищ майор.
– И что увидела?
– Да… разные они все. Я-то думала, что в специальную часть отбирают людей по каким-то особенным признакам или способностям…
– Нашла такие?
– Нет. Ничего особенного не увидела.
– А это потому, что таких признаков, во всяком случае – внешних, ни у кого из них нет. Да и ты сама – что, сильно от окружающих отличаешься?
– С чего бы это вдруг? – удивилась девушка. – Две руки, две ноги, голова – все как у людей!
– Правильно! А отличия все – в голове, вернее, в ее содержимом. Все люди, Котенок, разные. Но вот некоторые из них чуть-чуть по-другому мыслят, немного иначе на разные вещи реагируют… Я не спорю, любого человека можно научить сверхметкой стрельбе или сделать из него мастера по борьбе – дай только время. Но один к этому придет за десять лет, а другой – за год. Разница есть?
– Есть, конечно!
– В идеале нам бы всех солдат таким вот фокусам научить… Но, увы – нет у нас столько времени. Да и сил таких, откровенно говоря, тоже нет. Вот на меня посмотри – сколько лет я, по-твоему, такими вот штуками занимаюсь?
«На вид ему… лет сорок или даже больше. Ну, допустим, в армию он, как и все, пошел в восемнадцать лет… Это выходит – в Гражданскую еще? Да, пожалуй… А тогда таких бойцов готовили? Наверное… Хотя вряд ли, их теперь много было бы! И в Испании, наверное, такие люди воевали бы. А про это не писали тогда. Впрочем, возможно, потому что секретно все это, вот и не пишут ничего про подобные вещи», – промелькнуло в голове у девушки.
– Ну… лет двадцать, наверное. Так?
– С тринадцатого года. А Петр Степанович – так еще и дольше. Вот и посуди – есть ли у нас сейчас столько времени, чтобы таких специалистов готовить?
«С тринадцатого? Это с кем же он тогда воевал? После семнадцатого понятно – с белыми, иначе сейчас за границей прятался бы. А в эти четыре года – с кем? Неужто он из подпольщиков еще?» – подумала Марина, а вслух ответила первое же, что только пришло на язык.