— Пей! — Подкатив к дивану кофейный столик, Беатрис поставила на него поднос с кружкой. Первый же глоток ароматного кофе, приготовленного заботливыми руками подруги, помог Кристине немного воспрянуть духом. Страх перед будущим тотчас поблек, отсутствие Оливера перестало так сильно тревожить.
— Мое мнение об Оливере ты знаешь, — сказала Беатрис, когда Кристина наконец умолкла. — Могу повторить — только, пожалуйста, не обижайся.
Кристина примерно знала, что сейчас услышит, и не желала соглашаться с Беатрис, но останавливать ее почему-то не стала.
— Он просто наглец и бездельник, — помолчав, продолжила Беатрис. — Ему удобно с тобой, вот он и делает вид, что до сих пор от тебя без ума.
У Кристины вспыхнули щеки.
— На что это ты намекаешь? Думаешь, он уже не любит меня?
Беатрис всем своим видом выразила сожаление.
— Утверждать этого я не могу, — протяжно и печально произнесла она. — Но в последнее время все чаще замечаю…
— Что? — потребовала Кристина, отставляя кружку с недопитым кофе на столик и приковывая к подруге вопросительный взгляд.
— Только ты, пожалуйста, не дуйся, — торопливо сказала Беатрис. — И потом, может, я не вполне права, но…
— Что, черт возьми?! — теряя остатки терпения, вскрикнула Кристина.
— Тш-ш-ш! Только не психуй! — Беатрис подняла руки и заботливо оглядела гуще покрасневшее лицо Кристины. — Кстати, ты измерила температуру?
— Плевать мне на температуру, понимаешь? Пле-вать! В данную минуту меня интересуют вещи поважнее! — У Кристины сильно задрожали губы, и, боясь, что скопившееся за день напряжение вот-вот выльется наружу слезами, она зажмурилась и прижала к лицу ладони.
— Ну-у! — убаюкивающе нежно протянула Беатрис. — Только не плачь. Впрочем, если хочешь… Может, станет легче. — Она придвинулась к подруге и крепко обняла ее за плечи.
— Не мучай меня, — жалобно взмолилась Кристина, убирая руки от щек. — Скажи все, что думаешь, так будет лучше. Или нет, не надо, не хочу слышать. — Она заткнула уши, будто надеясь, что таким образом может отделаться от всех своих неприятностей. Но тут же опять опустила руки, втянула голову в плечи и прикусила губу. — Или скажи. Да, скажи. Мне и самой в последнее время все чаще кажется… — У нее задрожал голос, и она замолчала. Глаза наполнились слезами, по щекам потекли ручейки.
Беатрис без слов отпустила ее, встала с дивана, принесла сумку, достала пропахший духами платок и, присев на корточки, стала бережно вытирать подруге щеки.
— Поплачь. Продолжим разговор, когда успокоишься. Обещаю сказать все-все, что думаю по поводу Оливера и ваших отношений.
Кристина кивнула в знак благодарности, постаралась взять себя в руки, шмыгнула носом и еще раз кивнула.
— Все. Успокоилась. Плакать больше не хочу и не буду. Говори.
Беатрис отложила платок, провела рукой по волосам Кристины, встала и принялась медленно ходить взад и вперед по комнате.
— Видишь ли, у меня такое ощущение, что, сюсюкая с тобой, отвешивая тебе комплименты, Оливер теперь… гм… не вполне искренен. Такое ощущение, что он делает это ради выгоды. И потом все эти запреты появляться у него в студии… Раньше твое присутствие там его только вдохновляло.
— Теперь он работает серьезнее, не желает, чтобы его отвлекали, — возразила Кристина. — Даже я.
Беатрис остановилась посреди комнаты и пристально посмотрела подруге в глаза.
— Серьезнее? А результатов — ноль?
Кристина моргнула.
— Почему же ноль? Просто ему в последнее время не везет — у художников так бывает, даже у самых талантливых…
— Ты видела его теперешние работы?
— Э-э… нет. — Все эти вопросы Кристина неоднократно задавала себе сама, а сейчас спорила с Беатрис из желания убедить себя же в том, что все их подозрения беспочвенны. На душе, однако, не становилось легче. — Но Оливер приглашал меня взглянуть на его последние картины, я ведь говорила тебе.
— Приглашал? — Беатрис скептически скривила губы. — В тот день, когда ты наконец собралась съездить к родителям?
— Не только… — весьма неуверенным тоном пробормотала Кристина, вспомнив, что во второй раз Оливер позвал ее к себе, когда она раздумывала, согласиться ли поработать в кафе в две смены. — Послушай, я ведь призналась, что и сама терзаюсь сомнениями. Сегодня вообще не знаю, что и думать. Но доказательств тому, что он разлюбил меня и только пользуется мною, нет. Все это одни разглагольствования. Может, ему просто тяжело сознавать, что дела идут неважно, что его труды не востребованы, может, он только от этого такой странный?