– Но с такими надо держаться настороже, – предупредил он. – Не упустят случая урвать кусок.
– Да уж…
Он добавил бодро:
– Только не из ваших львиных лап, ваше высочество!.. Короля встречать поедете?
– А что, он уже близко?
– Гонцы носятся взад-вперед, наши дипломаты согласовывают мелочи северного и южного этикета.
Я кивнул, вильдграф Вильдан Зальм-Грумбах, лорд земель Ирмии и Нирда, развил бурную деятельность, подготавливая церемонию возведения меня в принцы короны и преемники трона. Маркграф Джонатан Берген и барон Герберт Оберштайн помогают ему и в этом, а уж по Гангеру Хельфенштейну, советнику короля Леопольда, можно сказать с уверенностью, что это он все задумал и умело провернул, и теперь его величество король возвращает себе трон лишь его усилиями.
Даже Раймонд Меммингем, когда-то бывший казначеем королевства и лордом-хранителем большой печати, откровенно радуется то ли как патриот королевства, то ли потому, что теперь может вернуться на свое место, а то и занять повыше. От короля в изгнании откололись и отказались многие из его ранее якобы верных и преданных, так что есть свободные места для себя и многочисленной родни.
Правда, Леопольд может и не поверить, что они пошли служить мне только для того, чтобы вернуть его на трон, но королям часто приходится делать вид, что верят, иначе останутся в пустом дворце и даже в пустом королевстве.
Еще со вчерашнего дня герольды читают по городам и весям манифест, возвещающий, что принц Ричард прибыл в королевство Сакрант для борьбы с императором Мунтвигом и поддержки короля Леопольда, который на время военных действий покинул столицу, но теперь возвращается на свой трон и в свой дворец.
В двери заглянул Зигфрид, быстро оглядел кабинет, не спрятался ли кто за портьерой.
– Ваше высочество, завтрак…
– Иду, – сказал я.
В коридоре на треногах на уровне человеческого роста полыхает в чашах огонь. Хорошее решение, одновременно дает тепло и освещает, хотя, наверное, это весьма неэкономично, но короли могут себе это позволить.
Зигфрид распахнул передо мной дверь соседней с кабинетом комнаты.
Небольшая, уютная, хотя не люблю полумрак, я бы зажег эти гигантские толстые свечи в массивных подсвечниках, похожих на колонны. Оба стоят рядком на столе, но места для блюд хватает. В соседнем с королевским креслом уже сидит Аскланделла, полная спеси и надменности, с башней чернющих волос, перевитых багровыми лентами и украшенных рубинами. Сегодня у нее и платье золотистого цвета с множеством драгоценных камешков, и выглядит царственнее, чем обычно, хотя это и казалось невозможным.
У стены с подносом в руках застыл маркграф Джонатан Берген, который лорд земель Изенбурга и Бирштайна, а также и какого-то Хорна. В трех шагах от него Рионелла, поднос держит точно так же, смотрит перед собой, не только страшится шевельнуться, но и будто вовсе не дышит.
Оба они с маркграфом обязаны прислуживать сюзерену за завтраком, это честь, так считается, иначе я бы их уже заменил простыми слугами.
Сам маркграф в том же камзоле, только золотая цепь с другими камнями, в плечах все так же необъятен, массивен, а голова громадная, как пивной котел, и потому широкий поднос в его лапищах выглядит тарелочкой.
Рионелла тонкая, изящная в поясе, а все ниже упрятано в расширяющемся книзу платье, не угадать какого размера… бедра, поднос держит красиво и с гордостью.
Аскланделла чуть-чуть улыбнулась мне, но холодновато и высокомерно, всего лишь этикет, я поклонился, стискивая челюсти, и опустился в кресло. Не знаю, почему лорд должен и даже обязан завтракать с женой или самой знатной дамой, но ладно, терпеть недолго.
– Ваше высочество…
– Принц Ричард, – ответила она.
– Надеюсь, – сказал я любезно, – вас не мучили кошмары?
– Уверена, – произнесла она чистым хрустальным голосом, – ваш сон был тоже мирным. Или мирное – для вас кошмары?
А ведь знает же, подумал я мстительно, кто спал в моей постели, точнее, в чьей спал я, но вслух ответил вежливо:
– Даже очень мирным. Я вообще сплю сном младенца.
– Возможно, – обронила она, – просто не знаете, что ночью задержали еще троих, что пытались пробраться во дворец, пряча под плащами ножи.
– Ого, – сказал я, – они что, хотят моей смерти?
Она посмотрела, как я с удовольствием пожираю мелко нарезанное холодное мясо, покачала головой.
– Нет-нет, ваше высочество, что вы!.. Как вы могли такое подумать? Их желания куда проще…
Я сказал подбадривающе:
– Ну-ну?
– Им важно, – сообщила она, – чтобы вашего высочества не было среди живых.
– А-а, – сказал я с облегчением, – прям гора с плеч, сразу от сердца отлегло. Всего-то… Попробуйте эту вот птичку. Хорошо прожарена, мягкое мясо. Молоденькая была, еще вчера летала и пела, бедняжка…
– Вы очень любезны, ваше высочество, – произнесла она с холодком. – Как мне кажется, вы стали слишком заметной фигурой…
Она положила нож и ложку на блюдо с остатками мяса бедняжки-птички. Старший распорядитель сделал шаг к Рионелле, шепнул ей только одно слово, и та тут же приблизилась к нашему столу бесшумно, красиво и грациозно поставила перед Аскланделлой широкое блюдо с горячим мясом и жареными яйцами.
Я сказал довольно:
– Ваше высочество, я прекрасно знаю, что красавец и умница, но приличные люди завидуют молча. А эти вот…
Она чуть изогнула губы.
– Вы стали вообще заметным, ваше высочество. Потому у вас противников прибавляется с каждым днем.
– Ну прям с каждым!
– Нет, – уточнила она, – с каждым вашим усилением и каждым шагом к королевскому креслу.
– То-то так не хочу в него всаживаться, – сказал я. – У меня здоровые инстинкты, их вложил в Адама сам Всевышний, слышали о таком? Он назвал их красиво так это и возвышенно душой. Потому мы и тянемся к красивому и возвышенному. Ну, я не о вас, конечно…
Она промолчала, еще не придумав, как реагировать. Распорядитель неслышно шагнул к маркграфу, тоже одно слово ему вполголоса, тот приблизился к столу и поставил блюдо передо мной. То есть самцы прислуживают альфа-самцам, а самки – альфа-самкам, как постоянное напоминание о рангах.
Маркграф поклонился и отступил, я коротко кивнул в ответ, как бы полублагодарность, ибо благодарить по протоколу в таких случаях не положено.
Аскланделла, разделывая ножом мясо, поинтересовалась холодно:
– Вы поедете встречать короля Леопольда?
Я взглянул в ее удивительно светлые глаза, напоминающие лед на вершине гор. Густые черные брови грозно смыкаются над переносицей, пытаясь бросить тень вниз и окоричневить глаза, но те остаются не просто светлыми, а предельно светлыми.
– А нужно?
Она наклонила голову, не отрывая взгляда от блюда.
– Да.
– Тогда не поеду, – ответил я, – а что, он дорогу сюда не помнит? Здесь и встречу.
– Лучше здесь встречу я, – предложила она. – Вы же мужчина, вам надлежит быть на коне… К тому же у вас такой красивый конь! Какая грива…
Я покосился на ее пышно взбитые волосы, роскошные, перевитые багровыми лентами, символизирующими, на мой взгляд, не чистоту и невинность, а пламя в аду. У моего коня и то, наверное, не такая масса этой прелести.
– Все знают, – заметил я мирно, – что мне делать, как поступать и где быть. И почему только сами не короли?
Аскланделла заметила ровным голосом:
– Когда слишком, это будет ад…
Я время от времени замолкал, сосредотачивался, вид в это время у меня, думаю, глуповатый или вдумчивый, и на блюде Аскланделлы возникали экзотичные лакомства, которые она точно раньше не пробовала и даже не предполагала, что такие существуют.
Молодец, принимает без тени удивления, царственно, ест спокойно, как будто у нее еще в детстве вырезали любые чувства, способные бросить тень на ее безукоризненность.
После кальмаров размером с наперсток, приготовленных в чем-то особо дразнящем, я создал на ее блюде пирожные, легкие и воздушные, одна видимость, закончил совсем уж сладостями, но она взглянула на меня вопросительно, и я, сосредоточившись, сотворил безумно изящную расписную чашку работы китайских мастеров, а в ней лучший кофе со сливками, который только можно предложить женщине.