Стрела пробила металл и пронзила грудь, ровно на столько, чтобы сердце воительницы с каждым биением встречало самый ее кончик. Биение ее собственного отважного сердца убивало деву.
Но ее крик разбудил двух богов, которые спали вместе неподалеку, пережидая это жестокое, безрадостное десятилетие. Взглянув на деву, они увидели храбрость, ярко полыхающую в ее глазах. Храбрость и сила воли всегда выделяли ее среди остальных, но по мере приближения смерти этот огонь угасал, на что они не могли смотреть не скорбя.
Богиня Фрейя сказала, что они должны увековечить ее храбрость, ведь она была так прекрасна.
Óдин согласился с ней, и вместе они кинули молнию, расколовшую небеса, и ударившую в умирающую деву.
Вспышка света была столь яркой и не угасала так долго, что заставила дрогнуть вражескую армию.
Когда снова воцарилась темнота, исцеленная дева проснулась в незнакомом месте. Она была цела и невредима и все еще смертна. Но вскоре у нее родилась бессмертная дочь — дочь, обладающая ее храбростью, хитростью Óдина, жизнерадостностью и неземной красотой Фрейи. Хотя эта дочь и жила благодаря энергии молнии, но, она также унаследовала высокомерие Óдина и жадность Фрейи, чем внушала еще большую любовь к себе с их стороны.
Боги были довольны, а дева души не чаяла в своем чаде. Однако пролетело столетие, и до богов снова донесся бесстрашный крик девы, умирающей в сражении против неизвестного врага. Она не была человеком, она была Фурией, одной из Ллора — той страты разумных существ, которые смогли убедить людей, что существуют лишь в их воображении. Ее дыхание становилось все реже, и едва ли было заметно в морозном ночном воздухе. Жизнь покидала это создание.
— Наш дом огромен, однако наша семья так мала, — сказала Фрейя, и ее глаза засверкали так ярко, что моряк на севере на короткое мгновение был ослеплен сиянием звезд, и чуть не сбился с пути.
Суровый Óдин взял руку Фрейи, не в силах ей отказать. Те, кто находился рядом с умирающей Фурией, увидели, как молния еще раз расколола небо.
В последующие годы она будет ударять снова и снова, отвечая на зов воительниц — будь они людьми, демонами, сиренами, оборотнями или любым другим смелым созданием из Ллора — которые, перед смертью обратятся с молитвой к богам.
Так появились Валькирии.
, но, в то же время, поразительно быстрым. Склонив голову, она стала пристально рассматривать его. Он был хорош. Она разбиралась в искусстве боя, и ей нравился стиль военачальника. Он играл грязно. Молниеносный выпад мечом, тут же, удар кулаком, нырнуть, парировать, врезать локтем. Мист нравилось наблюдать за ним, однако, она бы многое отдала, чтобы оказаться там, вниз, в самой гуще битвы. Против обеих сторон. Против него.
И она играла бы еще грязнее.
Его пристальный взгляд снова и снова возвращаться к ней, даже убивая, он не отрывал от нее глаз. В ответ на один такой взгляд, она однажды вполне искренне послала ему воздушный поцелуй, посчитав это лучшей наградой.
Даже громогласно выкрикивая приказы, и раздавая команды армии вампиров, при этом, не раз демонстрируя, надо сказать, блестящую стратегию, он находил время смотреть в ее сторону. Мист внимательно следила за ходом битвы, словно смотрела телепередачу «Решающие Сражения»
на канале A&E
, с ним, в главной роли, и неохотно отмечала про себя эффективность использования его армией кислотных гранат и другого оружия.
Существа Ллора презирали такое человеческое оружие. Ведь единственными, кого оно могло убить, были люди, а нападать на слабых существ — это более чем неспортивно… А вот с пулями дело обстояло иначе. Мало того, что они изрядно портили дорогую, дизайнерскую одежду, так еще и причиняли боль. К тому же они могли обездвижить бессмертного на несколько бесценных секунд, которых было вполне достаточно, для того, чтобы противник мог воспользоваться преимуществом, и отрубить вам голову в нечестном бою. С таким раскладом, они могли бы легко захватить такой «Неприступный» замок, как, например, у Иво Жестокого.