Это что-то новое: раньше, если Лиза снисходила до разговора с бывшими коллегами, от нее можно было услышать только неумеренное хвастовство своей новой роскошной жизнью.
– Как хочешь, конечно! – кивнула Тина. Ей хотелось скорее узнать настоящую причину этого разговора.
Лиза наклонилась над полочкой, шумно втянула порошок и зажмурилась от удовольствия:
– Класс! Первый сорт! Ты точно не хочешь?
– Я же сказала!..
Лиза запрокинула голову, помолчала несколько секунд и наконец выдохнула:
– Жалко Алиску!
Ага, вот оно! Уже весь город знает о сегодняшнем событии, и Лиза решила разговорить ее, чтобы узнать новости из первых рук!
Специально для того чтобы позлить приятельницу, Тина выразительно промолчала.
– Правда, что ее убили? – Глаза Лизы горели жадным огнем любопытства, она уставилась на Тину в ожидании щекочущих нервы подробностей.
– Да кто тебе сказал? – Тина наигранно округлила глаза. – Врач сказал – сердечный приступ. Заморила себя диетами…
– Алиска?! – Лиза захлопала накладными ресницами и вдруг разразилась хриплым вульгарным смехом. – Да я своими глазами видела, как она гамбургер трескает!..
«Я тоже», – хотела добавить Тина, но почему-то передумала. Ей стал противен сам этот разговор и то жадное любопытство, с каким Лиза расспрашивает ее о смерти былой знакомой.
– Нет, как хочешь, подруга, а ее убили! – Лиза понизила голос, оглянулась на дверь. – Это наверняка из-за ее нового приятеля…
– Какого приятеля? – без особенного интереса переспросила Тина.
И тут Лиза прикусила язык, видимо, сообразив, что сказала лишнее.
– Какого приятеля? – повторила Тина, заинтересованная странным поведением Шапошниковой.
– Приятеля? – пробормотала та, пряча глаза. – Разве я говорила про какого-то приятеля? Не знаю никакого приятеля… Это, видно, от кокса меня заносит… увидишь Райнера – передай ему от меня привет…
– Что?! Райнера? – удивленно переспросила Тина. – С какой стати я его должна увидеть?
– Я тебе ничего не говорила! – дурашливо пробормотала Лиза и скользнула к двери.
Тина шагнула за ней, вышла в коридор, но Шапошниковой уже и след простыл.
От этого разговора у Тины остался какой-то странный, неприятный осадок.
Лиза явно что-то знала об Алисе, но даже при своей врожденной болтливости, еще усилившейся под действием кокса, неожиданно замолчала, явно боясь выболтать лишнее.
И потом – что за странная фраза насчет Райнера?
Единственный Райнер, о котором знала Тина, был Райнер Мюнстер, представитель крупного рекламного агентства. Контракт с этим агентством был золотой мечтой каждой модели. Золотой и практически неосуществимой.
Правда, Алиса Липецкая последние дни то и дело роняла смутные намеки на то, что ее ждет огромный карьерный прорыв, и пару раз упоминала представляемое Райнером агентство… но даже если это было правдой, если Алиса не выдавала желаемое за действительное – при чем тут сама Тина?
Нет, наверное, Шапошникова действительно, как обычно, болтала ерунду…
Пожав плечами, Тина двинулась обратно в зал.
На пороге она на секунду задержалась, заново привыкая к сиянию огней, сверканию бриллиантов, грохоту музыки. Оглядев публику, изо всех сил изображающую неумеренное веселье, она вдруг ощутила странное чувство.
Все в этом зале прикидывались не тем, чем и кем были на самом деле.
Злейшие враги прикидывались закадычными друзьями, воротилы бизнеса прикидывались клоунами, а светские болтуны – серьезными бизнесменами; стареющие женщины прикидывались юными девушками, а действительно молодые девицы, впервые проникшие на такую тусовку, изображали опытных и прожженных светских львиц, «It girls». Стразы прикидывались бриллиантами, а настоящие многокаратные бриллианты подделывались под гламурные стразы от Сваровски. Фальшивые, показные эмоции прикидывались подлинными чувствами, а подлинные чувства всячески маскировались. Впрочем, из подлинных чувств в этом зале были разве что зависть, ненависть и страх разоблачения.
Оглядывая зал, Тина увидела в дальнем углу Леонида.
Он разговаривал с каким-то мужчиной, причем даже издалека было видно, что предмет разговора чрезвычайно волнует обоих.
На подобных тусовках существует неписаное правило: разговор не должен продолжаться больше двух минут. Привет – привет, где был вчера, куда пойдешь завтра, где отдыхал летом, куда собираешься зимой – и все, разошлись, тусовка – не место для долгих разговоров, особенно с малознакомыми людьми.
Но Леонид с незнакомцем все продолжали свой разговор, они явно обсуждали что-то важное.
Вдруг собеседник Леонида опасливо оглянулся – возможно, он почувствовал спиной устремленный на него взор Тины или просто осмотрелся – не подслушивает ли кто их тайный разговор.
И тут Тина замерла, ее рот пересох от волнения: широко расставленные блеклые глаза, пепельный ежик волос, странно перекошенный вечной презрительной гримасой рот…
Снова этот человек! Тот, которого она видела утром на показе, за кулисами, в то самое время, когда убили Алису…
Тина бросилась через зал к Леониду.
По пути ее то и дело кто-то окликал, она машинально отвечала на приветствия малознакомых и вовсе не знакомых людей.
Наконец она пробилась в тот угол, где видела Леонида с загадочным незнакомцем.
Леонид стоял на прежнем месте, неторопливо потягивая коктейль, но рядом с ним никого не было.
– Кто это был? – выпалила Тина, с трудом переведя дыхание.
– Кто? – равнодушно переспросил тот, чуть отступив в сторону. – Взять тебе еще один коктейль?
– Подожди ты со своим коктейлем! – Тина повысила голос. – Кто был этот человек? Тот, с кем ты только что разговаривал?
– Официант, должно быть, – Леонид недовольно поморщился. – Но я с ним вовсе не разговаривал, я лишь взял у него бокал…
– Прекрати! – на этот раз Тина уже кричала. – Прекрати делать из меня дуру! Я видела…
– Это ты делаешь из себя дуру! – прошипел Леонид. – Какого черта ты кричишь? На нас уже оглядываются! Это неприлично в конце концов! Ты что – нанюхалась со своей подругой? Это, конечно, твое личное дело, но веди себя прилично!
Тина удивленно уставилась на него. Прежде он никогда не разговаривал с ней так грубо. Правда, и она прежде не кричала на него. И прежде он не врал ей… по крайней мере, не врал так явно, так очевидно, как сейчас.
Она пригляделась к Леониду, будто увидела его впервые.
Толстый, лысый, уверенный в себе тип… такой, как все мужчины в этом клубе. Ну, или почти все. И, как все окружающие, он прикидывается не тем, что есть на самом деле.
Он изображает силу, влияние, уверенность в себе, но сквозь все это проглядывает самый настоящий страх?
Тина чуть было не спросила его – чего ты боишься?
Хотя она прекрасно знала, что правилами игры такие прямые, такие откровенные вопросы запрещены. Они просто неприличны.
– Извини… – проговорила она, виновато опустив взгляд, – сама не знаю, что на меня нашло…
– Это ты извини меня, девочка… – проговорил Леонид прежним, мягким и сочувственным голосом. И сам он был прежний – мягкий, терпеливый, заботливый. – Ну как – хочешь еще один коктейль?
– Ты прекрасно знаешь, что я могу позволить себе только один! Может быть, мы уже поедем? Я устала, а завтра довольно трудный день…
– Еще буквально пять минут, девочка! Мне нужно поздороваться еще с двумя-тремя людьми…
Через полчаса они уже ехали по ночной улице в черном «Кайенне».
Тина откинулась на мягком кожаном сиденье, полузакрыв глаза.
Она тоже прикидывалась – прикидывалась спокойной, умиротворенной.
Но перед ее внутренним взором все еще стояло лицо с широко расставленными блеклыми глазами и кривым, словно презрительно усмехающимся ртом…
Маленькая беспомощная девочка пытается выкарабкаться из груды искореженного металла. Она слышит, как откуда-то издалека до нее доносится тревожный, истерический звон, и знает, что нужно выбраться наружу, пока этот звон не прекратился, иначе произойдет что-то страшное… она напрягает все свои жалкие детские силы, делает рывок… и выныривает на поверхность сна.