Несколько секунд они молча разглядывали друг друга, причем Алексей так и не сумел справиться со своей оторопью. В отличие от незнакомки, мысленно прозванной им «лесной феей». Дрогнули пушистые ресницы над зеленоватыми озерцами глаз, и от этого движения по их поверхности словно побежали легкие смешливые волны. Улыбка у незнакомки оказалась вполне под стать выражению глаз, такая же искренняя и открытая. Спецназовец окончательно засмущался и, неожиданно покраснев, неуклюже улыбнулся в ответ.
На этом молчаливый обмен любезностями и закончился – незнакомка встряхнула головой, позволив волосам на короткий миг взмыть в воздух, окружая ее голову золотистым ореолом, и обратилась к Алексею на мелодичном, но абсолютно незнакомом языке. Произносимые слова звучали тягуче, плавно перетекая друг в друга, но ни смысла самих слов, ни смысла всего произносимого в целом он уловить не мог. Девушка же, видя, что ее не понимают, как будто даже обрадовалась и, подарив капитану очередную серию улыбок, знаками показала, что ему следует идти за ней. Алексей с трудом поднял с земли показавшуюся неимоверно тяжелой разгрузку и молча повиновался – ни малейшего повода оставаться на поляне он не видел. Однако далеко они не ушли – несколько метров до ближайших кустов показались ему настоящим марш-броском с полной выкладкой. Снова предательски закружилась голова, и совсем было потухший уголек головной боли затлел с новой силой. Покачнувшись, капитан остановился, отчаянно стесняясь перед провожатой своей секундной слабости, которая, естественно, не осталась незамеченной. Правда, надо отдать прекрасной незнакомке должное: на сей раз смеяться она не стала. Подошла, встревоженно взглянула в глаза и, сделав рукой предупреждающий жест: «не мешай, мол», положила ладони ему на голову, на лоб и затылок. На ощупь руки девушки оказались приятно-прохладными и, чудилось, уже одним своим прикосновением сняли и боль, и порядком надоевшее головокружение, но главное было впереди. Поднявшись на цыпочки, она приблизила лицо к лицу Алексея, что-то прошептала на своем непонятном языке и легонько ударила его по лбу кончиками пальцев. И, словно обжегшись, резко убрала руки.
Ощущение было такое, будто в голове вдруг зародился легкий, почти на пределе осязаемости ветерок; словно что-то прохладное и вовсе не страшное ласково коснулось воспаленного мозга. Коснулось – и скользнуло прочь, унося с собой головокружение и безжалостно туша очажок боли. Чувство было странным и очень непривычным – не неприятным, а именно «непривычным» – еще секунду назад Алексей даже не подозревал, что кто-то может вот так запросто касаться самого его разума. Однако ж может, как оказалось! Но по-настоящему поразительным было не это: спустя несколько секунд прислушивающийся к своим ощущениям капитан неожиданно понял, что прекрасно себя чувствует! От всех неприятных ощущений вовсе не осталось ни малейшего следа. И даже больше: голова была как никогда ясной, мысли с легкостью облекались в четкие логические формы, а изрядно вымотанное коротким боем тело словно наполнилось новыми силами.
Скрыть удивление ему не удалось, и пристально наблюдавшая за выражением его лица незнакомка, видимо, осталась довольна результатом своего «терапевтического сеанса» – легкая тень волнения покинула ее взгляд, и она звонко и искренне рассмеялась. И прежде чем Алексей решил, стоит ли ему на это обидеться, она, подарив ему еще одну улыбку, махнула рукой, призывая следовать за собой. Решив все-таки не обижаться и буркнув себе под нос что-то вроде «спасибо», он потопал следом, с удовольствием наблюдая за легкими движениями тонущих в траве стройных ножек, обутых в какую-то мягкую, по самые щиколотки, обувь без каблуков. И, надо признать, не только ножек…
Девушка же, словно что-то почувствовав, неожиданно обернулась и, проследив за его взглядом (Алексей, не успевший вовремя поднять глаза, повторно покраснел), с неизменной улыбкой шутливо погрозила ему пальчиком. Жест этот – как и ее реакция – оказался настолько человеческим, что капитан, так и не пришедший ни к какому выводу относительно того, где же он все-таки находится, окончательно успокоился. На душе, то ли от присутствия удивительной провожатой, то ли после проведенного ею «лечения», было непривычно спокойно и хорошо. Отбросив в сторону все тревожные мысли и оставшиеся без ответов вопросы, Алексей вслед за своей «феей» углубился в лес.
Несмотря на более чем густые заросли, разительно отличающиеся от знакомых Алексею лесов, идти оказалось на удивление легко. Причиной этого была, естественно, незнакомка, имени которой он так и не узнал – колючие и совершенно непролазные с виду кусты, едва только они подходили к ним, чудесным образом расходились в стороны, открывая некое подобие узенькой тропинки. И, что было куда более удивительным, пропустив путников, немедленно возвращались в привычное состояние, одним своим видом отбивавшее всякое желание лезть сквозь усеянные шипами неподатливые ветви. Как это происходило, Алексей понять не мог – глядя поверх плеча провожатой, он ясно видел узкую, незаметную стороннему наблюдателю тропку впереди, но, тут же оглянувшись назад, упирался взглядом в глухую зеленую стену. Отчаявшись разгадать эту загадку и вернувшись к более приятному занятию – разглядыванию стройной фигурки идущей перед ним девушки, капитан неожиданно сделал еще одно более чем удивительное открытие. Настолько удивительное, что, увидев это, он, едва ли не против своей воли, резко остановился. Нависшая над тропинкой колючая ветка легонько коснулась распущенных волос незнакомки, отбрасывая золотистую прядь за спину, и взгляду пораженного Алексея предстало аккуратное девичье ушко, заостренное и вытянутое кверху, будто падающая розовая капля…
Девушка, прежде чем почувствовать очередную «необычность» в поведении спутника (а она это, похоже, именно почувствовала) и остановиться, успела пройти еще несколько метров, и ветки за ее спиной уже начали переплетаться, скрывая тропку и разделяя людей живой зеленой стеной. Обернувшись, она несколько мгновений внимательно смотрела на Алексея, пытаясь понять причину его столь неожиданного поведения, затем медленно развела руки в стороны, снова заставляя ветви раздвинуться и освободить проход, и двинулась к нему. Остановившись в полуметре и смешно хмуря брови, посмотрела в его застывшее лицо. И, видимо, отчаявшись понять, в чем дело, вопросительно качнула головой.
Алексей молча протянул руку и коснулся ее непривычно мягких волос, отбрасывая прикрывающую ухо прядь. Она поняла. Улыбнулась понимающе и немного грустно и произнесла что-то на своем певучем языке. Судя по интонациям – что-то ободряющее, смысла чего капитан, естественно, не понял.
Он и вообще теперь ничего не понимал. От былого благодушия не осталось и следа, с каждой секундой Алексея все больше заполняла необъяснимая тревога; шевельнулось внутри и знакомое чувство приближения чего-то большого, значимого и, возможно, опасного. Нет, конечно, в самом факте встречи с незнакомкой ничего необычного не было – он, можно так сказать, заблудился, она – предложила свою помощь. Все вполне нормально и по-человечески объяснимо. Непонятный язык? Что ж тут такого? Кем-кем, а большим знатоком языков мира Алексей себя назвать никак не мог, а незнание, как известно, еще не повод для категоричных выводов… НО ЭТО?! Проблема была в том, что он любил читать фэнтези. Фанатеть – не фанател, конечно, но в свободное время читал с удовольствием и в основных понятиях, на свою беду, ориентировался. Оттого и стоял сейчас, едва не раскрыв рот, и безуспешно пытался привести в порядок скачущие, словно стреляные гильзы по броне, мысли. А мыслей было не так уж много, аж целых две. Первая звучала примерно так: «она что, эльф, то есть – эльфийка?!», вторая – «куда я попал?! Это же просто сказки, это же не может быть правдой?!». Незнакомка, меж тем, похоже, поняла, что реакция Алексея явно выходит за рамки обычного удивления и что причина – в чем-то большем, нежели ее совершенно обыкновенные ушные раковины. Сомнение на красивом личике сменилось сначала неуверенностью, затем решимостью. Подойдя совсем близко, она сбросила на землю свой рюкзачок, положила руки капитану на плечи и легонько потянула вниз, показывая, что следует сесть на землю. Алексей не сопротивлялся – ему, простому человеку, воспитанному в мире, где любое волшебство было уделом сказок, только сказок и ничьим, кроме сказок, сейчас было абсолютно все равно. Привычный мир, такой понятный и предсказуемый, рушился на глазах, и происходило это слишком быстро даже для его закаленной множеством боевых операций психики.