Многие студиозусы в те годы подрабатывали. И как-то само собой получалось, что у Слона приработок оказывался если не самый весомый, то непременно наиболее приятный. Однажды он, к примеру, даже на мясокомбинат устроился – что было явлением совершенно непостижимым. Он не просто получал там зарплату, но и рубал во время работы – от пуза, как никогда в жизни раньше не ел. Лафа с мясом для него довольно быстро, правда, кончилась. Однако даже если Слон устраивался на Москве-товарной простым грузчиком, как-то само собой выходило, что носил он тяжести значительно более привлекательные, чем прочие. К примеру, все таскают мешки с цементом – а Вилен арбузы. У друзей арматура – у Вилена огурцы.
Впрочем, за оборотистость и умение жить Владька и Радик ни разу Слона в открытую не корили. Однако над качествами этими между собой посмеивались и даже осуждали. Ведь советский человек не должен ловчить, приспосабливаться, тем более хитрить. Не при капитализме живем! Бесхребетность не украшает комсомольца! А нужны ему в жизни – верность дружбе и слову, товарищество и взаимопомощь, открытость и честность! Впрочем, товарищем Вилен был хорошим, никогда друзей не забывал. К примеру, если выдавали, как премию за погрузку, пару арбузов – непременно приносил домой, делился с Радиком и Владиславом.
Что касается темпераментов действующих лиц, то Слон был флегматиком. Он никогда не выходил из себя, не налетал, не скакал, не прыгал. Он ступал – основательно, уверенно, спокойно. Редко когда выпаливал или бросал поспешно. Нет, он – изрекал. Спокойно, краеугольно, глубоко. Туловище и голову тоже имел соответствующие – большие, покойные, широкие. За что и получил надежно к нему приклеившуюся кличку Слон.
Радька, в противовес, являлся явным сангвиником. Сангвиник – веселый, лучистый темперамент, самый приятный для общежития. Как истинный представитель беззаботного племени, Радик веселил окружающих, фонтанировал, ни над чем долго не задумывался, ни о чем не грустил. Тройка на экзамене? Ерунда, бывает. Снимут стипендию? Ничего, подработаем. Распределение светит в провинцию? Подумаешь, проблема, там тоже люди живут, да еще порой веселее и сытнее, чем в Москве: грибы, охота, надворные хозяйства. Внешность его была под стать характеру: золотистые, как бы сияющие волосы, веселые глаза и вечная полуулыбка на устах.
Наконец, сам Владик, когда прочитал об учении Гиппократа о четырех типах темперамента, отнес себя к меланхоликам – и, по всей видимости, не ошибся. Улыбался он редко, беспричинно веселился – тоже. Случалось, и не раз, что над его шуточками покатывались друзья по комнате, или соседи по бараку, или даже целая аудитория – однако, к примеру, самозабвенно ржать, как ржал Радька, – такого никто и не припомнит. И еще в традициях Владика было долго размышлять над своим поведением, над тем, как относятся к нему и действуют другие, как вести себя в будущем, что говорить и что делать. Возможно, потому Владислав производил впечатление парня медлительного, слегка даже заторможенного. Радька, который за словом в карман не лез, нередко кричал на него – и на целине, и на других шабашках: «Ну, что ты, Владя, ходишь, как в сметане?!» – чем товарища, разумеется, обижал.
Внешности Владика немного не хватало лучезарности Радьки и основательности Слона. Роста он был невысокого, чуть меньше обоих своих друзей. Зато – крепкий и мускулистый, и лицом своим, с необыкновенно правильными чертами, он походил на французского киноартиста Жерара Филиппа.
…И вот эти трое студентов – Вилен, Владик и Радий – стоят вместе с другими маевцами, построенными в каре, на площади перед светленьким двухэтажным зданием вокзала города Бийск, в компании других студиозусов из института, и командир их отряда втолковывает в очередной раз и без того очевидные вещи. К примеру: на протяжении пути следования по железной дороге в город-герой Москву спиртные напитки не распивать, на перроны без разрешения с поезда не сходить, с подножек не свисать и тем более не прыгать с них и на них.
Наконец, командир их распускает и идет узнавать у дежурного по вокзалу, когда подадут положенный студентам состав.
И вот тут-то происходит встреча, которая определит, как позже выяснится, судьбы всех пятерых молодых людей: трех парней и двух девчонок.
Но сперва Владик задумчиво произносит, ничего вроде бы не предлагая и ни к кому в особенности не адресуясь:
– Когда мне говорят, что ни в коем случае не следует распивать спиртные напитки, мне всегда начинает чрезвычайно хотеться их распить.
– Идея неплохая. И деньги имеются, – поддерживает Слон.
– В магазин? – задает Радька вопрос, уже ставший, в контексте данного разговора, риторическим. И сам же командует, простирая руку: – Да, товарищи, в магазин!
– Пойдемте все вместе, – замечает Владик, – выбрать сможем.
– Да что там выбирать! – с некоторой даже непривычной для него горячностью бросает Вилен. – «Беленькая» или «Три топора».
Друзья просят сокурсников покараулить их баулы и все втроем деятельно направляются в сторону торговой точки.
На другом конце привокзальной площади они видят еще одну большую группу целинников – преимущественно женского пола. Слон, возглавляющий шествие – он всегда главенствует среди друзей, коль скоро речь заходит о вопросах практических, – делает крюк. Маневр оказывается без слов понятен обоим спутникам: ясное дело, товарищ хочет пройти подле женского отряда. «Умно», – замечает про себя Владик.
Мимо большой группы девчонок Кудимов следует, не повернув головы и даже не замедлив шага – и понятно почему: ровным счетом ни одной гражданки, достойной внимания, среди них не оказывается. А вот подле двух наособицу стоящих дев Слон притормаживает, широко улыбается им и бросает:
– Здорово, девчата! Тоже с целины возвращаетесь?
Владик не может не отдать должное той легкости, с которой его друг завязывает разговор с совершенно незнакомыми девушками. У него самого так не получается. Ему все время хочется для первого слова придумать реплику поостроумней, повитиеватей – чтобы девчонка сразу поняла, с каким незаурядным парнем ей предстоит иметь дело. Но обычно, покуда Владислав измышляет слова для знакомства, а потом решается, наконец, их произнести – понравившаяся барышня или исчезает, или отходит на недоступное расстояние, или, что самое обидное, ее уводит другой, более незатейливый и смелый парень.
А у Слона никаких завитушек – атакует просто, скромно и не без выкрутасов. Зато его методы – действуют!
И объект для атаки старший товарищ выбрал что надо: одна из двух, та, что светленькая, – настоящая красавица. Вся лучистая, и глазки сверкают. И фигурка очень красивая, соразмерная: ножки, плечи, грудь. Другая девушка тоже хороша, но в другом стиле: черненькая и длинноногая, словно легкоатлетка. Может, по внешности она первой и уступает, зато в ней чувствуются – Владик на минуту задумался над определением – внутренняя сила и глубина. И девушка эта (как показалось ему) именно на него глянула со значением!
Так они и познакомились. Светленькую красавицу звали Жанной. Вторую – черненькую – кликали Галиной. Обе тоже были московскими студентками, учились в педагогическом и – да, Слон угадал – тоже возвращались с целины.
Тут репродуктор, висевший над вокзалом, прервал вдруг на полуслове свою разливисто-широченную песнь и сказал голосом Левитана: «Внимание, товарищи! Внимание!»
Владик с раннего детства не мог терпеть неожиданных объявлений из репродуктора, тем более тех, которые делал Левитан. У него засел в памяти этот черный раструб на улице, и слезы матери, и ее крик: «Владик, война началась!»