Не чураясь даже пробежки, самый солидный студент из всей троицы достиг паровоза, который пыхал своими белыми усами, клубился серым паром, пугал красными колесами. У кабины машинистов Слон лихо свистнул в четыре пальца. Оттуда свесил голову парнишка не больно его старше – помощник машиниста, видать.
– Чего шумишь? – с сознанием собственного достоинства спросил тот.
– Скажи: какая у вас следующая большая остановка будет?
– А тебе на что?
– Если честно: очень надо, позарез, по личному делу. С меня причитается.
– Ну, раз позарез – через Барнаул мы едем. Через три часа там будем.
– Спасибо, друг!
Жанна с Галей тем временем погрузились в вагон, а Владислав с Радькой доводили до логического завершения свое намерение закупить горячительные напитки. Тем более и причина появилась – да какая! – отметить первый в мире запуск искусственного небесного тела в мировое пространство!
А студентки обживали негостеприимное пространство плацкартного вагона. Больше полусотни человек под одной крышей. Шестеро девчонок в импровизированном купе с жесткими полками. Впрочем, слава богу, теперь следовали они плацкартой – сюда, на целину, их везли в самых настоящих теплушках. Как в войну: в товарняках, приспособленных под перевозку граждан: с деревянными полатями в три яруса по периметру вагона, матрацами, набитыми сеном, и ведром в качестве отхожего места. Ехали они в Бийск долго, больше недели, с многочасовыми стоянками среди лесов, степей или на безымянном полустанке. Время студентов ничего не стоило, и рабочие их руки, по большому счету, вряд ли сильно были нужны. Недаром лет через пятьдесят появится версия (впрочем, документально до сих пор не подтвержденная), что освоение целины в середине пятидесятых понадобилось советскому руководству как операция прикрытия для строительства того самого космодрома в Байконуре – секретного военного полигона НИИП-5. Дескать, когда американские самолеты-шпионы будут фиксировать активную переброску эшелонов на наших южных границах, то станут думать, что русские свое сельское хозяйство развивают, а не сверхсекретный ракетно-ядерный объект возводят.
Идея, что запуск в мировое пространство искусственного тела надо отметить, видимо, витала в воздухе. Или, возможно, передалась от будущих авиационщиков к педагогам воздушно-капельным путем. Жанна вызвалась в экспедицию в вагон-ресторан. Сдуру пошла одна.
Она миновала тамбур, скрежещущую сцепку, и уже в следующем вагоне милые и привычные ей студенческие личики окончились. Начались чужие – темные, опаленные степью и солнцем лица. Грубые руки, надвинутые на глаза кепки или косынки до бровей. Или пестрые халаты, тюбетейки, кирзовые сапоги. Кто-то цокнул языком – явно в ее адрес. Кто-то гортанно сказал что-то на незнакомом языке, но явно сальное или обидное. Потому что все вокруг рассмеялись. Жанна стала понимать, что она, видимо, зря отправилась в эту экспедицию самостоятельно. И тут один из баев, заполнивших соседний вагон, перешел к оскорблению действием: когда она проходила мимо, звонко шлепнул ее по попе. Хохот в вагоне принял и вовсе гомерический размах. Ржал сам обидчик в пиджаке и сапогах. Ржали его спутники. Смеялись вертлявые подростки. Хихикали женщины и дети. И посреди всей этой ликующей плацкартной гопоты стояла Жанна, и на глаза ее навертывались слезы. И вдруг… Как с небес, словно каким-то чудом рядом с ней материализовался защитник. Герой. Рыцарь. В этой Вселенной он принял облик парня с привокзальной площади – а именно Вилена. Вилен, не рассусоливая долго, громадными своими ручищами схватил за лацканы пиджака ее обидчика. Тот начал восклицать вроде бы предостерегающе, а на самом деле испуганно: «Э! Э! Э, ты! Э!» Но студент, не обращая внимания, приподнял его с лавки и слегка встряхнул, а потом проговорил угрожающе:
– А ну-ка, давай, извинись перед девушкой – быстро!
– Да, а я что, – обрадованный тем, что хватка Слона слегка разжалась, зачастил парень, – чего я ей сделал-то? Ниче и не сделал!
– Извиняйся, живо! – левая рука Слона плотно схватила горло паскудника и слегка прижала. Тот стал растерянно озираться – однако ни один из тех, кто только что от души ржал над его «удачной» шуткой, не торопился прийти ему на помощь – все болельщики приняли отстраненный и скучающий вид. Отводили глаза. Жанна во все глаза рассматривала шутника – как новый и неизвестный науке вид доисторического животного. Как вредное насекомое, которому суждено вымереть по мере продвижения страны, а потом и всего человечества, к коммунизму.
– Ну, ладно, чего там, извини уж, пожалуй, – жалостливо протянул парень, вовсе не глядя на Жанну.
– Простишь его? – спросил у Жанны Слон – такой некрасивый, плечистый, рукастый – но такой верный и сильный.
– Прощу, чего уж там, – великодушно молвила девушка.
– Смотри у меня! – Вилен покровительственно пошлепал шутника по щеке.
Потом, с совершенно другим настроением, следом за своим спасителем, Жанна все-таки дошагала до вагона-ресторана. Там они купили бутылку портвейна и вернулись в плацкартный вагон педагогов. И имели большой успех. И выпили вместе со всеми по глотку, а потом вдвоем смылись от компашки и долго стояли в тамбуре у окна.
Вилен курил папиросы – тогда еще никто даже не думал бороться против курения, и курили все, и любой главный положительный герой в кино и книгах затягивался полной грудью, когда попадал в сложное положение. Они разговаривали, Вилен рассказывал о себе: секретный военный гарнизон в Сибири, отец – летчик. И его собственная мечта о небе, которая, когда не взяли в летное училище, привела в авиационный.
Он взял Жанну за руку. Приличная девушка не должна позволять, чтобы молодой человек брал ее за руку на первом свидании – но он ради нее уже совершил два подвига: впрыгнул в чужой поезд и утихомирил подонка. Поэтому она не стала манерничать и разрешила. А за окном тянулись поля и степи, и время от времени в тамбур приходил кто-нибудь из девчонок: вроде бы покурить, а на самом деле взглянуть на ухажера, которым вдруг, ни с того ни с сего, обзавелась Жанка.
А на прощание, через три часа, когда он выскакивал в Барнауле, она совершила еще один поступок против правил – позволила себя поцеловать, что было, конечно, совершенно возмутительно на столь раннем этапе развития отношений. Но, отчаянно возражала она мысленным оппонентам, у нас ведь совершенно необычное первое свидание! Он – рыцарь, и он получил, как положено рыцарю, приз, награду!
Глава вторая
У Вилена Кудимова (Слона) был абсолютно секретный, даже от ближайших друзей, блокнотик, в который он заносил свои задачи, планы и достижения. Там имелся также специальный раздел, посвященный женщинам.
Каждую из своих знакомиц Вилен после первой же встречи ранжировал по трем параметрам, которые обозначал тремя заглавными начальными буквами: «Л», «Ж» или «П». Первая, «Л», означала «любовь». «Ж» – соответственно, «женитьба». И, так как в те годы в стране совершенно не было секса – в том смысле, что слово «секс» не применялось для обозначения интимных отношений между мужчиной женщиной, для указания оных использовали эвфемизмы. Кудимов, к примеру, применял в своей практике слово «постель», или «П». Хотя, если быть до конца честным, имевшийся у него пока небольшой опыт по этой части он получил отнюдь не в постели. Однажды «это» происходило в лесу, в туристской палатке. Второй раз случилось в деревне на классическом сеновале. Вот и вся постель. Но все же она выгодно его выделяла на фоне очевидных девственников-сокурсников. И как каждый солдат носит в своем рюкзаке маршальский жезл, так и всякий парень двадцати с небольшим лет любую встреченную женщину прежде всего рассматривает с плотской точки зрения. И прикидывает, насколько велики шансы в упомянутую постель ее затащить.