– Кто?
– Понимаете, я знакомый Павла Петровича Скобликова, у которого вы купили квартиру, – начал излагать свою легенду Крячко. – И он мне рассказывал, что продал свою очень выгодно, хорошие деньги получил. У меня тоже большая квартира, и я ее тоже собираюсь продавать, поэтому хочу найти риелтора, который Павла Петровича обслуживал. Вы мне не поможете? Вы же с ним тоже виделись…
– А чего у самого Скобликова не узнаете, если знакомый? – с подозрением спросили из-за двери.
– А вы разве не слышали? – Голос Крячко выразил удивление. – Умер Павел Петрович. Даже не успел в новую квартиру переселиться.
– Да слышала я, слышала… – отозвались из-за двери. – Ходил тут какой-то мужик, все хотел, чтобы мы ему доложили, куда этот Павел делся. А я что, знаю? Я его что, сторожу, что ли?
Крячко боялся, что после такой отповеди его собеседница вообще удалится, однако, вопреки его опасениям, щелкнул замок, дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели сыщик увидел настороженное лицо женщины, готовой дать отпор любому, кто покусится на ее имущество. Видно, легенда, изложенная Стасом, чем-то ее заинтересовала, потому она и приоткрыла створки своей раковины. Вскоре стало понятно, что именно побудило хозяйку пойти на такой шаг.
– Значит, этот Павел говорил, что выгодно квартиру продал? – переспросила женщина.
– Да, он остался очень доволен, – подтвердил Крячко.
– Ну еще бы не доволен! – воскликнула хозяйка. – За такую развалину почти три миллиона хапнуть!
– Неужели так много? – изумился Крячко.
– Вот именно! – подтвердила женщина. – И эта стерва, риелторша его, никак уступать не хотела! Мы уж ей объясняли, объясняли – и что дом старый, и площадь не такая большая, – а она уперлась, и ни в какую! Так все два с половиной из нас и вытянула!
– Но я слышал, что вам и мебель Павла Петровича досталась… – напомнил Крячко.
– Ну и что?! – не отступала хозяйка квартиры. – Подумаешь, мебель! Шкафы старые да диван! Понятно, что он не хотел это старье с собой тащить. Небось за перевозку больше пришлось бы заплатить, чем эта рухлядь стоит!
– Значит, вы с этой женщиной, с риелтором, не раз встречались? – уточнил оперативник.
– А я вам что говорю? Ясное дело, встречались.
– Очень хорошо! – искренне обрадовался Крячко. – Тогда скажите, пожалуйста, как ее зовут. И телефончик, если не трудно.
– Звать ее Настей. А фамилия… фамилия у нее какая-то простая… И даже известная… Нет, не помню. Подождите, я сейчас в договоре посмотрю, может, там есть.
Дверь снова закрылась, замок щелкнул, и Крячко остался один на площадке. Ждать ему пришлось довольно долго, но годы оперативной работы приучили полковника быть терпеливым. Наконец за дверью снова послышались шаги, дверь приоткрылась, и на пороге снова показалась хозяйка.
– Нет, в договоре ее фамилии нет, – сообщила она. – Там только этот Скобликов. Риелторша у меня на отдельной бумажке была записана, и телефон там же, а бумажку эту я выкинула.
– А может, у вас ее номер на вашем телефоне остался? – предположил Крячко. – Можно просто полистать назад…
– Хорошо, – согласилась женщина.
Спустя несколько минут она снова появилась у двери, на этот раз с телефоном в руке:
– Точно, остался он у меня, вот, записывайте, – и продиктовала полковнику десятизначный номер.
Сердечно поблагодарив осторожную хозяйку квартиры, Стас направился к лестнице, всем своим видом показывая, что больше ему в этом доме ничего не надо. Однако это было не так. Он собирался побеседовать еще и с соседями пенсионера Скобликова, с людьми, которые его много раз видели и знали. Правда, для этого требовалось сменить легенду, следовательно, разговаривать с бывшими соседями Скобликова по лестничной площадке прямо под носом у осторожной хозяйки скобликовской квартиры было нельзя – могла получиться накладка. Впрочем, опыт показывал, что не всегда лучшими информаторами являются соседи по лестничной клетке.
Крячко спустился на второй этаж и начал обходить расположенные там квартиры. На этот раз он представлялся двоюродным братом покойного пенсионера, огорченным его внезапной смертью и стремящимся узнать хоть какие-то подробности.
В первой квартире, куда он позвонил, на звонок никто не отозвался, во второй жили квартиранты, которые поселились здесь недавно и никого не знали, и лишь в третьей оперативнику улыбнулась удача. Дверь открыла старушка лет семидесяти – невысокая, худощавая, с румяным улыбчивым лицом. Такую сразу хотелось назвать «бабушкой». И этой бабушке Крячко не стал излагать свою легенду. Вместо этого представился, сказал, что он – из полиции и расследует загадочную смерть Павла Скобликова. Не может ли она что-нибудь рассказать о покойном?
– Как же не могу? Конечно, могу рассказать, – ответила бабушка. – Только что же мы будем в сенях стоять? Идемте в комнату, там и поговорим.
Вслед за старушкой Крячко прошел в комнату, обставленную очень бедно, но чистую и очень опрятную.
– Меня звать Зинаида Ивановна, а вас как? – спросила соседка.
– Станислав Васильевич, – назвался Крячко.
– Вы, Станислав Васильевич, вон туда, туда садитесь, а то эти-то стулья больно древние, вроде меня, а вы мужчина видный – они вас могут и не выдержать.
Стас сел на указанный стул, хозяйка примостилась напротив и принялась рассказывать:
– С Пашей мы знакомы лет сорок – с того времени, как он на Вере Тишкиной женился. А Вера была моя закадычная подруга. Мы с ней вместе в издательстве работали – она верстальщицей, а я линотиписткой. Знаете, что такое линотип? Такая громадная штука, которая текст набирает, чтобы строчки свинцовые получились. Из них потом верстальщики страницу сверстают – и готово, можно книжку печатать. Работа со свинцом очень вредная, нам молоко давали. Мне это молоко помогло – видите, какая я здоровая? – а Вере нет. Рак у ней был, от него и померла. Паша так о ней горевал, так убивался! Он сильно изменился после того, как Веры не стало. Так вот, о Паше. Вас ведь он интересует, я правильно поняла? А верно, умер он как-то странно. Не пособил ли ему кто? И деньги опять же пропали… Ведь он, Паша, так сильно не пил никогда, чтобы в луже утонуть. Я это все милиционеру-то говорила, который после Пашиной смерти приходил. Специально в квартиру поднялась – к этим, которые на месте Паши теперь живут, – и рассказала.
– И что же он вам ответил? – спросил Крячко.
– Ответил, чтобы ступала я к себе и не мешала расследованию, что, когда ему будет нужно, он придет и все сам спросит. Только не приходил он ко мне.
– Значит, вы уверены, что Скобликов не мог так сильно напиться, чтобы упасть и утонуть в канаве? – уточнил Стас.
– Нет, мил-человек, никак такого быть не могло, – покачала головой старушка. – Он, конечно, это дело любил – к рюмке то есть приложиться, но меру всегда знал. У Веры в этом смысле особых проблем не было. Он еще говорил этак, с гордостью: «Павел Скобликов домой всегда на своих ногах приходит!»
– А вы не видели эту женщину, риелтора, которая помогала Скобликову квартиру продать? – поинтересовался оперативник.
– Как же не видела? Не раз видела, Настей ее зовут.
– А фамилию случайно не знаете?
– И фамилию знаю. Мне ее Паша как-то раз сказал, а у меня память цепкая – что раз услышу, все запоминаю. К тому же фамилия у нее известная, знаменитая, можно сказать, – Клочкова. Как у политрука, который в войну под Москвой панфиловцами командовал.
– А как она выглядит?
– Очень характерная дамочка. Волосы светлые – ну, понятное дело, – крашеные, кожа на лице сильно загорелая, словно только что с моря приехала. И бойкая ужасно! Не женщина, а прямо огонь. С ней пару раз мужчина приезжал, видный такой. Я-то сама его не видела, ничего о нем сказать не могу, это мне Паша рассказал. Но только знаешь, что тебе скажу, сынок? Не эта дамочка Пашу уговорила квартиру продать.
– А кто же? – подался вперед Крячко.