Вместо нормальной, накатанной колеи — а какой ей еще прикажете быть, когда минимум раза два в день по ней грузовик проезжает? — передо мной имелись:
— просека узкая, изрядно заросшая каким-то кустарником — одна штука;
— тропинка, еще у же — одна штука;
— подозрительные цепочки следов, вернее — просто полоски примятой травы, вдоль которых на сучьях то тут, то там видны клочки чьей-то шерсти — две штуки.
Вот, Роман Алексеевич, а теперь, будь так добр, отгадай загадку: какая из этих «дорог» выведет тебя к родной деревушке Локтево? А на каких ждут тебя развеселые события, навроде «прямо поехати — убитому быти, налево поехати — женатому быти»?..
Однако долго размышлять времени у меня и нет. Я ж еще из Москвы дал телеграмму, в которой сообщал деду с бабкой дату и время прибытия поезда. Могу себе представить, что начнется, когда в назначенный срок меня не будет. Дед-то еще ничего, а бабушка у меня — сердечница, так что… Так что нечего себя жалеть и пялиться на изменившийся пейзаж. Наверняка всему происходящему есть самое простое объяснение…
Подбодрив себя таким нехитрым рассуждением и глоточком коньяку из фляжечки, я поправил сумку на плече и бодро зашагал по тропинке. Вроде бы какая-то тропинка отходила в сторону от дороги… Правда, мне казалось, что с тех пор я уже успел отмахать добрых два-три кэмэ, но… В общем, поспешай, солдат, труба зовет!
Чертова тропинка петляла припадочным удавом, так что очень скоро я перестал понимать, в какую сторону двигаюсь, да и двигаюсь ли вообще в какую-нибудь сторону или тупо кружусь на одном месте? Вот же незадача! Хоть бы какой человек навстречу попался. Хотя, если вдуматься, с моим «удивительным везением» встречный путник окажется либо заблудившимся еще почище меня туристом, либо глухонемым. Либо и то и другое в одном флаконе!
Нечего и говорить, что подобные домыслы не прибавляли мне ни бодрости, ни оптимизма. Так что окончательно разнюниться мне не давала только фронтовая закалка и абсолютная вера в то, что со мной ничего не может случиться до самой смерти. В свое время эту веру нам вбивал в наши стриженые головы замполит, и, надо заметить, преуспел. Хороший был мужик замполит, стихи нам читал — про Гайавату, например. Все о нашем внутреннем развитии пекся. Хороший был мужик, жаль только…
Опа! А впереди, кажется… не кажется, а совершенно точно — конский топот! Аллах акбар! Воистину — акбар! Ура! Сейчас мы дорожку разузнаем. Только бы этот буденновец мимо не успел проскакать. А ну-ка, поднажмем…
Мы выскочили на тропу одновременно, но из-за разных поворотов. Навстречу мне легкой, неспешной рысцой ехал верхом парень в длинном, чуть не до земли, плаще. На секунду я даже растерялся: уж больно нереальным казался этот всадник. Чтобы быть совсем точным — нереально красивым. Тонкие черты лица — холеного, заметим, лица, длинные светлые волосы, схваченные тонким серебристым ободком с камушком на лбу, большие, чуть зеленоватые глаза, красиво очерченный рот со слегка припухшими алыми губами, тонкие длинные пальцы на тонких длинных руках… Короче, не парень, а мечта старшеклассницы!..
— Эй, паренек! Как тут до Локтево дойти?
Парень чуть придержал коня — красивого, под стать хозяину, и уставился на меня с таким выражением лица, словно с ним заговорил пень, камень или белка. Блин, неужто и впрямь — глухонемой?!
— Слышь, малый, мне в Локтево надо! Очень надо!
Молчит… Может, надо лучше артикулировать, чтобы он по губам прочитать смог?..
— Па-рень! Мне, — тычу себя пальцем в грудь, — мне — в Лок-те-во!
Вроде понимать начинает…
— Смо-три! Ты, — пальцем в его грудь, — ты до-ро-гу зна-ешь? По-ка-зать мо-жешь?
Слава богу, кажись, дотумкал… Всадник поднимает руку с хлыстом. Я смотрю, в какую же сторону он мне сейчас покаже…
Сука! СУКА!!! Острая боль молнией пронзила лицо. Ах ты, гад! Ты меня хлыстом?!
Парень усмехается, затем поворачивает коня и спокойно едет обратно. Ну, падла, это ты напрасно выдумал: спиной ко мне поворачиваться! Я, знаешь ли, не из интеллигентов! Я, знаешь ли, из спецназа!
Можно было бы, конечно, вытащить из сумки моего «беар атак» — «идеального убийцу», да ведь уйдет гаденыш, да и не убивать же хулигана, в самом-то деле. А тут как раз под руку мне подвернулся симпатичный кусок деревяшки, удобно лег в ладонь. Вес — ну, примерно пара кило, расстояние — метров десять, центровка… Н-на!..
Деревяха врезалась парню в затылок, и он, не сказав худого слова, мешком ухнул с седла. Ну вот, обмен любезностями произошел, теперь можно подойти и вдумчиво порасспросить местного «золотого молодежа», какого пса он на людей кидается и как до Локтево дойти. Даже если у него очень крутой папа и очень крутые покровители, в нашей деревне им ни х… не светит: мужики у нас серьезные, таежники, с оружием дружат и своих никому не отдадут! Хоть сам алканавт-президент приезжай — пошлют пьяное рыло куда подальше, вот и вся недолга. «Роман Гудков? Какой такой Гудков? Не знаем, не понимаем, не видали и вообще: надысь только из тайги пришли. Живем в лесу, молимся колесу, гудков твоих не слыхали, романов твоих не читали, ступай себе, пьяненький, ступай, убогенький…»
…Да, блин, порасспросил! Да что ж я косоруким-то таким стал?!! Ведь в затылок метил, а что вышло?!! Парень лежит ничком, неловко подвернув под себя руку. Затылок, который должен быть, по идее, в крови, чистый, зато ниже… Черт, всего на пару сантиметров ошибся! Полешко въехало парню аккурат в основание черепа!
Тьфу! — Я редко беседую сам с собой, но тут — накатило. — Чего пялиться-то? Двухсотка натуральная…