– Относительно недалеко от Ильичевска находится военный аэродром, вот туда мне и надо. Только самолету меня подождать придется, пока я там с делами разберусь.
– Будет ждать столько, сколько надо! – твердо заверил его Крайнов. – Вы вышли на след?
– Это даже не след, это намек на него, но хоть есть уже, за что зацепиться, – ответил Лев.
– Да! Не зря о вас говорят, что вы лучший из лучших! – восхищенно сказал Крайнов. – Еще и дня не прошло, а у вас уже вон какие успехи. Лев Иванович! Вы только поймите меня правильно. У экипажа с собой есть энная сумма на бензин и все прочее. Если вам для чего-то потребуются деньги, то берите без колебаний, все необходимые распоряжения я им дам. Как знать, вдруг вам из Ильичевска еще куда-нибудь вылететь надо будет?
– Если нужда возникнет, то возьму, но с отдачей, – ответил Гуров.
– Я уважаю ваши принципы, так что промолчу. И вот еще что, вы свою машину возле дома оставьте, а я за вами свою пришлю. Водитель и дорогу лучше знает, да и в аэропорту не новичок, долго объясняться ему не придется, – предложил Крайнов.
Против этого глупо было возражать, и Лев согласился. Все завертелось как хорошо отлаженный механизм: машина, дорога, аэропорт, куда они въехали как к себе домой, стоящий «под парами» самолет, разбег, взлет, и вот уже он сидел в мягком удобном кресле и смотрел в иллюминатор на проплывающие мимо облака. Узнав, что на место они прибудут через два часа, Лев позвонил Чумакову, и тот пообещал, что будет ждать его у ворот части. Пилоты Крайнова сами оказались в прошлом военными летчиками, так что порядки в части они знали, и совсем уж неуютно им там не будет.
На военном аэродроме никаких сложностей не возникло, Чумаков уже ждал Гурова чуть ли не с распростертыми объятиями – еще бы! Такой человек в их райцентр приехал! По дороге в Ильичевск Лев попросил рассказать ему в подробностях, что случилось.
– Лев Иванович! Город у нас небольшой, если не сказать маленький, так что все друг друга знают и друг о друге тоже. Я Борьку с Алькой, Алевтиной то есть, с детства знаю, в одной школе учились. Вся их жизнь у меня на глазах прошла. Борька после школы на заводе работал, потом в армию пошел. Алька его ждала, и когда он вернулся, они сразу поженились. Толька у них один получился, потому что резус-факторы разные. Жили они, как все, не хуже и не лучше других. Как Борька свою СТО организовал, так приподнялись немного, но все равно не шикуют. Толька в школе средне учился, и все думали, что Борька его к своему делу приставит, а он сына в Москву отправил учиться. И ведь понятно было, что не получится из этого ничего, но Борька сказал, что пусть, мол, хоть он настоящую жизнь увидит, а то они сами дальше Перми никуда и не выбирались. Чем уж там Толька в столице занимался, не знаю, но деньги с родителей не тянул.
– Стриптизером работал, – пояснил Гуров.
– Не понял, – растерянно протянул майор.
– Чего ж тут непонятного? – усмехнулся Лев. – Есть женский стриптиз, а есть мужской. А еще по интимной части услуги оказывал.
– Это что-то вроде проститутки? – обалдело спросил Чумаков.
– Почему же вроде? Проститутка и есть! Только в брюках, – подтвердил Гуров.
Майор помолчал, переваривая услышанное, а потом растерянно сказал:
– Хорошо, что Борька этого уже никогда не узнает, но вот Альке-то каково будет? Лев Иванович, а можно об этом никому не говорить?
– Если этого не потребуют интересы следствия, то можно, – согласился Гуров, а сам подумал, что водитель их «уазика» уже все слышал, и теперь, скрывай не скрывай, а слухи все равно пойдут. – Так что там дальше?
– Ну как из Москвы позвонили и сказали, что Тольку убили, так Борька успел только трубку положить и тут же за сердце схватился – инфаркт, какой-то передней и задней стенки и сквозной, что ли. В общем, тяжелый. Алька надвое разрывалась: и в Москву надо поехать, и Борьку не на кого оставить, сутками возле него сидела – он же у нее единственный родной человек остался, потому что родителей своих она давно схоронила, а сестра с семьей на Дальнем Востоке живет, муж у нее моряк. Вроде полегче Борьке стало, вот она и пошла домой ночевать – не двужильная же. А сегодня утром он на тумбочке возле кровати конверт нашел. Я уж всю больницу перетряс, но так и не смог узнать, откуда он взялся. Да что вы хотите? Это же проходной двор, а не больница! С города везут, с района везут, специалистов не хватает, вот родственники сами за больными и ухаживают. Там и не разберешь, кто персонал, кто больной, кто родственник. В общем, открыл он конверт – это я от соседей по палате узнал, – достал оттуда фотографии, начал смотреть, а потом заорал дурным голосом «Не-е-ет!», фотографии выронил, они по всему полу разлетелись, и все! Врачи прибежали, посмотрели и только руками развели!
– Ты эти фотографии видел? – спросил Лев.
– Потом увидел, – вздохнул майор. – А тогда их санитарка собрала, обратно в конверт положила и, дура, не нашла ничего лучшего, как Альке их отдать, когда та прибежала. Та только глянула и тут же в обморок! Ее – на каталку и в реанимацию. Но говорят, что надежда есть. Оклемается она. Тут-то до этих кретинов и дошло, что в полицию позвонить надо. Я приехал, мне эти фотографии и отдали. Смотреть будете?
– А как же! – взял протянутый конверт Лев.
Как ни был Гуров закален жизнью и службой, то, что он увидел, его не только покоробило, а даже подташнивать начало. Ни лиц, ни фигур преступников ни на одном снимке не было, а вот искаженное нечеловеческими страданиями лицо Анатолия было отчетливо видно. Да, смерть явилась для него избавлением от мук! Но кроме этих фотографий, была еще одна – молодой парень с хорошим, добрым, открытым лицом, который весело смеялся, глядя на снимавшего. Фотография отпечатана недавно, но, судя по рубашке и стрижке парня, сделана давно – теперь такое уже не то что не носят, а даже и не шьют, да и не стрижется так больше никто. Гуров повернул фотографию обратной стороной, увидел написанные от руки слова: «Мне отмщение и аз воздам» – и задумчиво уставился в окно: вот все и встало на свои места, но кто этот парень?
– Майор! Кто это? – показал он на фотографию Чумакову.
– В том-то и дело, что не знаю, – развел тот руками. – Я в городе всех знаю, но на всякий случай показал этот снимок друзьям Борьки, и все в один голос заявили, что никогда его не видели. Не наш он.
– Ты говорил, что Борис никуда дальше Перми не выезжал, – начал Лев, и майор подтвердил:
– Да! Только в армию.
– Кстати, а где он служил? – поинтересовался Гуров.
– Не знаю, не любил он о ней вспоминать, видно, несладко ему там пришлось.
– Потому и сына от армии откупил?
Майор, вздохнув, отвел взгляд и пробормотал что-то вроде того, что все хотят жить хорошо, и военком – не исключение, а потом уже смелее добавил:
– Борька сказал, что хоть до нитки распродастся, но Толька в армию не пойдет.
– У тебя с военкомом какие отношения?
– В одном городе живем, – удивленно ответил Чумаков.
– Значит, хорошие, – понял Лев. – Тогда завтра же найди мне личное дело Бориса Грищенко. Если он тебе ровесник, то в архив его еще не должны были сдать, и оно здесь.
– Прямо сейчас и позвоню, – охотно согласился майор и быстро договорился с военкомом.
– С Алевтиной Федоровной, я так понимаю, сегодня поговорить не получится?
– Лев Иванович! Мало того что она в реанимации, так ведь еще и время позднее. Давайте уж завтра днем. Попробую я с врачами договориться. Только вы уж с ней поаккуратнее – ей и так досталось! Сына убили! Чем бы он там ни занимался, но ведь ей-то он родной! Кровиночка! Да и мужа, считай, что уже нет! Одна, как перст, осталась.
– А со стороны мужа родня есть? – поинтересовался Лев.
– Тоже никого. Брат у Борьки младший был, так его давно уже зарезали. Он девушку свою проводил и домой возвращался. Время было уже позднее, так что никто ничего не видел. Когда время уже далеко за полночь было, родители волноваться начали, пошли его искать. Ну и нашли, – вздохнул Чумаков. – Остывал уже. Кому он мог помешать, ума не приложу! Убийцу тогда так и не нашли. А вскорости и родители погибли. Машина у них была не бог весть какая – «копейка», вот на ней они и разбились насмерть.