Небесная черная метка - Сергей Усков

Сергей Усков

Небесная черная метка

Небесная черная метка

«Нам книги вырыли могилу»

Э. Верхарн

В вечерних сумерках сыпал крупный жемчужно-белый снег. Взъерошенные снежинки величиной с жухлый березовый лист в пору золотого листопада, суматошно проплясав долгий путь с небесных круч, мягко ложились на стылую твердь. Точно неисчислимые вассалы грянувшей зимы, торопились выбелить цепенеющий окрест: землю, деревья, высотные дома, фонари, дороги – очертания которых растворялись в снежной кутерьме, и желтые пятна окон мерцали как далекие звезды неопознанных миров.

Два уличных фонаря на автобусной остановке были окутаны оранжевым облаком искусственного света, казалось бы, безмятежно разлившегося и уходящего вдаль бесконечной гирляндой желто-белых шаров. На этот крохотный оранжевый островок света вдруг вынырнул длинный грязный автобус с озабоченно рыкающим мотором и встал, как вкопанный. Открылись двери, и из темного нутра битком набитого салона выскочил юноша. Он был одет в черную дубленку до колен, над поднятым воротником которой возвышалась черная норковая шапка. А из-под шапки выглядывало тонкое усталое лицо присмиревшего от каких-то нелегких и тягостных мыслей совсем еще молоденького паренька.

И в тоже время любопытство и надежда, с чем ждут чудес в новогоднюю ночь, временами оживляли грустные глаза. В один из таких моментов, когда между плечами и спинами юноша узрел в заиндевелом окне обшарпанного салона что-то, разительно отличающееся от сутолоки хмурых пассажиров, и в мгновение решил нарочно выйти из автобуса за несколько остановок до своей. Выйти, чтобы поглядеть на роскошный снегопад в фиолетовой мгле, побыть наедине в самой гуще снега и найти окончание пытавшим его мыслям.

Тогда, еще в автобусе, взглянув на странное смешение как будто бы хаотичного движения тончайших кристаллов воды, вбирающих краски уходящего сумрачного дня, юноша подумал, что не иначе как в этот снегопад произойдет нечто значительное, и что никак нельзя упускать эти мгновения. Надо вдоволь нагуляться в торжественном падании снега так, чтобы почувствовать себя, скажем, одиноким деревом, которому выпала злая доля выдержать натиск нашествия снежной армады – не согнуться и не сломаться, в корнях сохраняя жизнь. Сравняться с самим снегом и постигнуть его мертвящее великолепие. Стать безымянной частицей творившегося природного действия.

Подобные редкостные снегопады происходят исключительно накануне чего-то примечательного, важного, таинственного – не такого, как прежде. Это редкая минута откровения и познания одной из граней великой тайны бытия, где любовь, возможно – краеугольный камень. Но какая она, эта любовь, к чему и к кому?

И, когда он уже шагал среди бешено кружившихся снежинок, необычная тревога живо будоражила воображение. Верилось, что еще одно мгновение, еще один шаг – и ясность придет во все его дела и мысли. «Хотя, это очень уж наивно. Разве может быть такое, чтобы одно мгновение вызвало к жизни какую-то чудодейственную мысль – и былое, мрачное и мятущееся, прахом разлетелось бы в тартарары? Нет, это невозможно. Слишком много скопилось неприятностей, и слишком большая из них лепится беда. Почему, осторожно оглашая в себе это, как будто бы благодатное слово – любовь, все во мне отзывается ноющей болью?.. Как удивительно, – думал юноша, – и это в такую пору, в такую погоду, когда холод, злой хозяин, озабочен лишь тем, как скорее уничтожить малейшие признаки исчерпавшей себя жизни, и этот удивительный снег есть всего лишь результат охлаждения перемещающихся воздушных масс. Но это же не так! Ах, этот снег! У снега тысячи лиц и названий. Крохотные физиономии снежинок строго индивидуальны. С чего бы вдруг, именно в эту пору, я жажду красоты и спешу искать ее следы в обледенелом заснеженном царстве. Это, скорее, какая-то чудная блажь. Не лучше ли подумать о домашнем тепле, о чашке чая, о искусственном свете, о вечерней газете, о простой и милой девушке Тане, недавно поступившей к нам на работу – поискать удовольствие вот в этих понятных занятиях, а не бежать сломя голову за какой-то чистой и возвышенной радостью в жестокий мир, объятый холодом и хаосом. Господи, как я хотел бы забыть эту тревогу и жить привычной канителью: работа, дающая материальные средства, часть из которых пустить благоразумно на сбережения, другую часть ухлопать на все, что может занять и развлечь: книги, музыка, театр, путешествия и пр. и пр.; разрабатывать перспективу создания семьи и подыскивать себе достойную девушку – это хорошо, это понятно. Да вот стоит начать жить по такой схеме как старая подружка хандра погрузит то в сон, то в беспокойство, подтолкнет повыть на холодную никчемную луну, ехидно напомнит, что самое главное, самое ценное, подлинное – упущено. Упущено! Почему я тревожусь тем, что не могу понять? Что не дает покоя: неуемная гордыня? Сомнение в правильности выбора объекта своего внимания? Откуда ощущение, что занимаюсь несусветной чушью, и никогда мне не полюбить по-настоящему простую и милую девушку Таню. А я, отрекаясь от нее и собираясь, к тому же, уволиться с работы на механическом заводе, верно, менее всего годен на изобретательство чего-то качественно нового, недостающего. А вдруг его и выдумывать не надо – оно рядом, протереть глаза получше, сердце открыть настежь, пнуть ногой комок снега и невзначай обнаружить в поднявшемся снежном вихре – клад золотых монет! Тайный старинный свиток с утерянной истиной! Придирчиво рассматривая, анализируя вехи истории, без особого труда можно сразу отметить, что тысячи лет человечество добивалось того, что называется гармонией, и вся история – история попыток ее создания. Где-то щепок нарублено больше, чем построено; где-то крови пролито больше, чем рождено новой. Различные идеи, коллизии, планы, проекты, институты мировоззрений; беспощадные баталии как мировоззренческие, так и реальные с ужасающе смертоносным и разрушительным как оружием, так и сознанием. Зыбкая вера, что, якобы, есть новая парадигма, контур которой вот-вот обрисуется. Негативное последствие грубых ошибок, просчетов, неудач собираются в угрожающую силу, готовую не то, чтобы потрепать миллиардное население новыми эпидемиями и катастрофами – саму планету превратить в облако пыли. Сколько исполинских умов тонкой вязью изощренной мысли пробовали объяснить вековечную загадку гармонии! И, между тем, если бы им сполна это удалось, мне не было бы нужды бродить здесь в кромешной тьме. Да что там! В самом деле, правильно мне говорят мои немногочисленные друзья: выбрось этот невнятный туман, эту дурость из головы, живи просто, как мы, довольствуйся уже тем, что есть, мол, каждому сверчку свой шесток. Будет горько – выпей стопку. Приземли свою мечту. Может быть, я так и сделаю… причем сегодня. Вот приду домой, сожгу все свои записки, томики любимых писателей, зарекусь никогда не думать о том, что лучше не знать. Баста! Работа у меня уже есть, есть и возможность перейти на более респектабельное место. Подыщу какое-нибудь увлечение, и не одно сыщу хобби. Останется изыскать способ, как снова подступиться к Тане. Она будет мой самый близкий человека, который и дополнит, чего мне недостает. Еще лучше суметь оставить Таню в прошлом – найти другую представительницу женской половины человечества. Не столь важно конкретное имя. Она – женщина! Великое, благодатное создание природы! Она сможет заслонить своим богатым естеством тот дальний свет, что непонятно тревожит и восхищает. Ее осторожность, внимательность, чуткость, мягкость, ее строгая изобретательность и инстинктивное влечение к дому, теплу, ласке – вот, что мне нужно и что я смогу обрести, поселившись с ней под одной крышей. Я ее буду любить и в одеянии нимфы, и кормящей наших детей, и с веником и тряпкой, прибирающей наш дом. Как бы только скорее увидеться, встретиться! Я хочу верить, что отчасти она такая же мечтательница, как, по большей части, и я. Это важно, потому что главное в семье – единомыслие и единодушие. Она уже имеет первый опыт реальной жизни, Она жаждет мужчину в постоянное пользование, чтобы утвердиться и раскрыться самой полностью. Я уверен, что она ждет меня. Ее щеки пылают от нескромных желаний и, вместе с тем, ее девический стыд стоит на страже и, как верный пес, гонит прочь чуждых временщиков, похотливых и самодовольных, снедаемых гадкою страстью сорвать и смять цветок вместо того, чтобы холить и нежить. Моя милая, я чувствую, час нашей встречи настал. Наверняка сейчас по моему тысячекратно повторенному желанию разверзлись врата сокровенных высших сил, и всемогущая главенствующая сила творит телесную форму моего мысленного образа. Еще мгновение – из снега, ветра и мороза сотворится самое желанное. Еще несколько шагов – я увижу тебя, моя женщина. Как по таинственному зову собираются весной и осенью птицы, так и мы вышли оба погулять в этом фантастическом снегопаде. Мы сразу узнаем друг друга, никогда прежде не видевшись. Мы обнимемся, как после долгой-долгой разлуки, расскажем, что было в неуютные годы одиночества, и навсегда соединим наши руки… чу! Что это? Что за странное движение там, вдали, у поворота? Верю я – это ты! Я бегу!»