– Рич, ну почему?
– Есть причины, – ответил я.
– Назовешь? – поинтересовалась она.
– Долго, – ответил я. – Потом надо будет пояснять, почему так решил. Потом еще что-то… Так как?
Она улыбнулась просто чарующе, почти пропела сладеньким голоском:
– Ах, Рич… У женщины должны оставаться какие-то тайны! Иначе станем вам, мужчинам, совсем неинтересны.
– С такой фигурой? – изумился я. – Не смеши. В общем, ответ утвердительный.
– Утвердительный в смысле, – уточнила она, – едешь к императору?
– Да, – подтвердил я. – Не сейчас, правда. А в том смысле, что ты императору близкая родня. Другому бы он не доверил столь важные миссии. И немалую власть. И важные рычаги.
Она вздохнула:
– А простому человеку, благодаря своим талантам выдвинувшемуся из народа?
– Все можно доверить, – согласился я, – но не такую самостоятельность в принятии решений. Ладно, не хочешь признаваться, не признавайся. Но мы оба знаем, что я тебя расколол, отважная ты моя Мата Хари!
– А кто это? – спросила она. – Ладно, догадываюсь… Она красивая?
– Бесподобно, – заверил я. – Могла бы, наверное, даже с тобой потягаться, но, увы, схвачена и казнена. Что печально, но закономерно.
Она посерьезнела, посмотрела с вопросом в глазах, есть ли какой-то намек и на нее, или же это я просто так, хотя этот Ричард ничего не говорит просто так, даже когда вроде бы беспечно ляпает языком, как корова хвостом, совершенно не заботясь о впечатлении.
– Рич, – спросила она тихонько, – что ты задумал? Я никогда тебя не видела таким серьезным!
– Спасаю мир, – ответил я.
Она кивнула, даже не улыбнувшись:
– Это я знаю. Но сейчас что-то иное.
– Милая моя шпионка, – сказал я и отечески поцеловал ее в лоб. – Кое-что я держу, как ты уже поняла, даже от своих лучших друзей в тайне. Так что извини. Узнаешь, когда все получится.
– Или не получится, – проронила она.
– Тоже может быть, – согласился я. – Утешает то, что я об этом уже не узнаю. Фужер вина на дорожку?
Она поняла меня правильно, улыбнулась, легко соскочила с моих колен.
– Хорошо бы, но тороплюсь, дорогой. Рассчитываю во дворце императора выпить с тобой по большой чашке твоего странного напитка. Или не возжелаешь меня признавать?
– Тебя да не возжелаешь? – спросил я.
Она улыбнулась и легко выскользнула из кабинета, но мне почудилось, что уже на пороге истончилась, превращаясь в некий дымок, так что в коридоре могли вообще не увидеть такую гостью их сюзерена.
Я вскочил, не в силах сидеть, прошелся по кабинету от стены до стены. В ситуации с ангелами чувствую себя замарашкой-подмастерьем деревенского кузнеца в самом захудалом селе на краю мира, когда вдруг узнает, что он, оказывается, единственный законный наследник на трон королевства. В таких случаях трусливый дурак обычно долго отказывается, его уговаривают, тащат и пинают заинтересованные лица, всячески помогают ему вернуть трон, а себе высокие места возле трона.
Но у меня нет таких заинтересованных, как раз все против. Правые и левые заинтересованы… да что там заинтересованы, страстно жаждут, чтобы я и не вспомнил о своем великом наследстве.
Но я вот вспомнил, пусть даже через тысячи лет. Хотя да, нужно было созреть. Даже обнаглеть в какой-то мере. К тому же оказаться прижатым рогатиной к стене, когда хватаешься за все, что может помочь хоть в какой-то степени.
Но за это время и ангелы, даже те, которые тогда поклонились, постепенно привыкли, что человек и не пытается воспользоваться своим несомненным и неотъемлемым правом распоряжаться не только коровами и овцами, но ими тоже.
Шли годы, века, тысячелетия, человек ни разу – ни разу! – не воспользовался своим правом. И ангелы приняли это как должное. Дескать, хотя Творец и дал человеку это право, но сам человек прекрасно понимает, насколько мал и ничтожен, потому даже и не заикается о своих правах на престол.
Сердце колотится часто и тревожно. Я продолжал уже не ходить, а метаться взад-вперед по комнате, натыкался на стены и снова горячечно повторял доводы, стараясь укрепить свою решимость и прибавить себе отваги и дерзости.
На пороге, услышав мои частые шаги, возник сэр Жерар, лицо слегка обеспокоенное, замер в ожидании.
Я отмахнулся.
– Да это я так, разминаюсь… Засиделся за столом. Где граф Гуммельсберг?
Он ответил с легким поклоном:
– Ваше Величество, они с сэром Норбертом изволили.
– Что?
– Отбыть изволили, – сообщил он с некоторой неохотой.
– Эх, – сказал я с досадой. – Без моего повеления? Как посмели?
– Потому и посмели, – сообщил он с пониманием, – что вы бы не разрешили.
– Жаль, – сказал я. – Хотелось бы повидаться, я же ненадолго.
– Повидаетесь, – ответил он невозмутимо. – Они посмотрели на небо и решили вас не дожидаться. Сказали, увидятся с вами в долине Отца Миелиса. С ними отбыл последний отряд рыцарей из Сен-Мари. Говорят, даже король Кейдан хотел отправиться со своими людьми, но ему запретил Совет Лордов.
– Он же просто король, – заметил я с некоторым самодовольством. – Ему запретить еще как могут!
– Не монарх, – согласился он с едва заметным одобрением, чтобы не выглядело похожим на лесть. – Королей выбирают сами лорды, но монархом может стать только великий король, Ваше Величество.
– Сделать себя, – поправил я. – На этот раз в монархи я возвел себя сам. Здорово?
Он поклонился:
– Поздравляю, Ваше Величество.
Я кивнул, он молча удалился, а я вышел на балкон и сразу ощутил навалившуюся на плечи тяжесть. Трудно поднять голову, чудовищный диск, вырастающий в размерах с каждым днем, виден в подробностях, можно бы рассмотреть надстройки, будь они там, но пока только некие пятна, как и на луне.
И все-таки народ занят своими делами. Панике поддались немногие, большинство же твердо знают – все в руке Господа, никто не избегнет предназначенной ему участи. Разве что храмы переполнены с утра до вечера, так что церковь, как ни крути, еще долго будет необходимейшей из организаций.
Едва с тяжелым вздохом вернулся в кабинет, сэр Жерар вошел подчеркнуто деловитый, сказал с порога:
– Ваше Величество, там мастер Краниус. Вы велели докладывать…
Я пытался вспомнить, кто такой мастер Краниус, но точно не знаю, однако если велел, то наверняка важное, махнул рукой.
– Пропусти.
Глава 2
В кабинет вошел средних лет мужчина, франтоватый настолько, что художник или скульптор, хотя и те могут быть мастерами, хотя вообще-то нельзя быть дельным человеком и думать о красе ногтей.
Он поклонился и замер в почтительной позе.
– Мастер Краниус, – сказал я, – что-то не припоминаю.
Он ответил учтиво:
– Ваше Величество, меня вы еще не видели, но глава нашей гильдии Гербертус…
– Ах да, – сказал я, – паровоз! Ну да, как же, это очень важно. Что с ним?
– Закончили, – доложил он с восторгом и посмотрел так, словно я сейчас сделаю его герцогом и подарю замок. – Первый, собранный полностью в нашей мастерской, уже поставили на рельсы! Пробуем.
– И как?
– Носится, – отрапортовал он с еще большим восторгом, – а как таскает, как таскает телеги! Сколько камней ни нагрузи – тащит!.. Телеги разваливаются, ему хоть бы что. Приступаем к построительству еще двух. И покрупнее.
Я вздохнул с облегчением:
– Прекрасно. Это ничего, что все лучшие мастера королевства над ним работали. Потом смогут справляться и подмастерья. И удешевим… Это что, чертежи?
– И рисунки, – уточнил он. – Ваше Величество, вы очень точно сказали, что лучшие мастера…
Я развернул лист, и дыхание оборвалось в груди, словно я свинья, которой всадили длинный нож под сердце. Это не эскиз и не набросок, а настоящее произведение искусства: первый собранный руками умельцев Сен-Мари паровоз, пока еще слабосильный щенок, таким и останется, но проложит дорогу другим.
Но смотрел я с быстро нарастающей яростью. Ну что за дурь, я же нарисовал ясно и четко, каким должен быть паровоз! Почему эти тупые идиоты сочли, что такое просто не будет работать, если паровой котел, который и составляет основную массу паровоза, не украсить массивными барельефами в металле? Это же сколько труда и сил зря потратили! Теперь это вот чудовище со злобно оскаленной мордой будет мчаться по рельсам, пугая народ?