«Авессалом» (1946), «А как же еще?» (1953), «Вернулся охотник домой» (1953), «День не в счет» (1949), «Железный стандарт» (1943), «Жилищный вопрос» (1944), «Исполнение желаний» (1942), «Музыкальная машина» (1944), «Порочный круг» (1942), «Работа по способностям» (1945), «Шок» (1943)... Я мог бы перечислять и перечислять рассказы Каттнера и Мур, уже известные в переводах, и, думаю, среди них почти не найдется таких, которые не вспомнятся с первого раза.
В активе «Фантастической пары» есть и произведения крупной формы, хотя их, по американским стандартам, и немного. Герои цикла новелл, объединенных в книгу под названием «Мутант» (1953),— не путать с Хогбенами! — телепаты-изгои по прозванию «плешаки» (Baldies); вынужденные бороться за право на существование среди «нормальных» людей, гонимые и преследуемые «супермены» разрабатывают средство передачи своего дара новорожденным, получив хотя бы шанс на мирное разрешение конфликта. Сольный роман Мур «Судная ночь», в 1943 году напечатанный с продолжением в журнале «Эстаундинг», отдельным книжным изданием вышел лишь в 1952-м; это увлекательная приключенческая фантастика, действие которой происходит в галактической империи далекого будущего. И наоборот, действие другого романа писательницы, «Последнее утро» (1957), максимально приближено к реалиям настоящего: в романе описана не совсем обычная «социологическая тирания», установившаяся в Америке завтрашней или, на худой конец — послезавтрашней.
Наконец, один из рассказов Лоуренса О’Доннелла, «Столкновение ночью» (1943), послужил основой для продолжения: им стал один из лучших романов Каттнера и Мур — «Ярость». В нем описывается переселение остатков человечества на Венеру — после того как жизнь на Земле, перенесшей ядерную войну, стада невозможной. Однако, освоившись на дне венерианских океанов, люди, чтобы выжить в, мягко говоря, некомфортабельных условиях, вновь не находят лучшего выхода, чем создать тоталитарную политическую систему — а это уже чревато «повторением пройденного» на Земле...
Так что, как видим, писали супруги разное — и с разным успехом. Но все же, когда мы сегодня вспоминаем их имена, память первым делом подсказывает образы, немедленно вызывающие на лице улыбку. Лемюэл Хогбен по прозвищу Неотразимчик, папуля, дедуля и сам рассказчик — Сонк Хогбен. Или голливудский режиссер, превращающийся то в Ивана Грозного, то в питекантропа («Ты трогать моя подруга?! Моя — убивать!»). И сколько еще таких заразительных образов подарили нам Генри Каттнер и Кэтрин Мур!
Наверное, это тоже завидная писательская судьба. Автора давно и след простыл на этой бренной земле, а улыбка, сродни той, что была у чеширского кота,— все еще висит в воздухе...
ПРОЛОГ
За низкой каменистой грядой на севере лежало Средиземное море. Алан Дрейк слышал плеск волн и ощущал на губах солоноватый привкус. Жгучий холод североафриканской ночи проникал через изорванный китель, но Алана это совершенно не беспокоило. Куда больше его интересовали спорадические белые вспышки далекого морского сражения. Там гремели крупнокалиберные орудия, а боевые корабли, совершенные машины убийства, изливали свою ярость друг на друга.
Там шел бой.
Но его, Алана, там не было — по крайней мере сейчас. Его работа заключалась в том, чтобы вывести сэра Колина живым и невредимым из тунисской пустыни. По-видимому, наверху этому придавали большое значение.
Присев на корточки на холодном песке, Алан почти не обращал внимания на шотландского ученого, съежившегося рядом с ним. Он пристально всматривался в каменистую гряду, как будто его взгляд мог обогнуть гребень и насладиться сценой сражения. Позади, с юга, доносились глубокие раскаты залпов тяжелой артиллерии. Алан знал: это одна из челюстей капкана, захлопывавшегося вокруг него. Ход войны менялся слишком быстро, и теперь им с Колином оставалось лишь вслепую направляться к Средиземному морю и надеяться там на спасение.
Он уже спас сэра Колина из одной нацистской ловушки. Это было… да, кажется, два дня назад. Но Колин Дуглас был слишком ценной фигурой для обеих сторон. Нацисты, без сомнения, пустились в погоню. Сейчас беглецы находились меж двух огней — заблудившиеся, отчаянно пытающиеся достичь безопасного места и в то же время не попасться на глаза врагу.
Где-то в ночном небе гудел мотор приближающегося самолета. Бледная луна на мгновение высветила светлую шевелюру Дрейка, когда он нырнул в тень под дюной и энергично поманил сэра Колина за собой. Дрейк бросился на песок, на правый бок — оберегая левую руку; след от пули, задевшей по касательной его мускулистое предплечье, исчезал под рваным рукавом. Он получил эту отметину двое суток назад при нацистском налете, едва успев выручить сэра Колина.
В армейской разведке такие задания попадались очень часто. Дрейк хорошо знал свою работу, хотя и не рвался навстречу опасностям. Его непроницаемое лицо с плотно сжатыми губами говорило о выдержке и хладнокровии. Это было странное лицо. Собеседники Дрейка заходили в тупик, пытаясь угадать его характер по мимике; чаше всего они ошибались.
Мерный гул мотора теперь раздавался где-то совсем близко. Звук сотрясал небо, затягивал его плотным вибрирующим покрывалом.