Капитан послушно повторил.
– Очаровательно, – обрадовалась Дама с пальчиком. – Белоглазка, синеглазка… Очаровательно!
– Синеглазка, мадам, – буркнул дядя Вова с бутылкой, – это картошка. Сорт такой.
А капитан торжественно и гордо завершил свое выступление знаменитыми словами:
– А вот здесь Волга наконец впадает в Каспийское море!
Алешка и это «открытие» записал.
И у всех нас сложилось впечатление, что и длина Волги, и семьдесят пять видов рыб, и старинные города, и лесостепные зоны, и все одиннадцать шлюзов через Клинско-Дмитровскую гряду – все это творение ума и рук нашего славного капитана. И даже то, что Волга впадает в Каспийское море, а не в Северный Ледовитый океан, – тоже исключительно его заслуга.
Потом слово взял старший механик. Он долго и нудно рассказывал нам, как устроен «Илья Муромец». Как надо на нем себя вести, чтобы не подвергать опасности себя, других и сам пароход; что можно делать и чего нельзя, что можно трогать, а что – ни в коем случае.
– При осмотре достопримечательностей с верхней палубы судна, – особо предупредил он, – категорически запрещено скапливаться на одном борту во избежание опасного крена парохода…
– Какой ужас! – ахнула Дама с пальчиком. – А если я упаду за борт, кто меня спасет?
– Вся команда бросится за вами, – галантно заверил ее капитан.
Соврал, конечно. Она уже так достала команду своими «что? где? когда?», что ее скорее утопят, чем спасут.
Но Дама-указка была очень польщена. А капитан дополнил свое сообщение:
– Хочу напомнить, что в некоторые города «Илья Муромец» будет приходить ночью. Но пусть вас это не беспокоит – весь следующий день будет большая стоянка, и вы сможете посвятить его экскурсиям по памятным и историческим местам.
Потом старший механик стал показывать на схеме, где что расположено: палубы, каюты, спасательные шлюпки, бары и рулевая рубка.
И опять особо предупредил:
– Категорически запрещается посещать грузовой трюм. – Он помолчал и, посмотрев на тетю Гелю, добавил: – А то тут у нас уже есть такие любители.
Алешка опять поднял руку:
– Покажите, пожалуйста, на схеме.
– Вот! – Старший механик ткнул указкой в чертеж.
И тут же в этот прекрасный рисунок шлепнулся красный, частично обглоданный помидор, точно в грузовой трюм. И обрызгал своим соком и старшего механика, и Даму с пальчиком, которая сидела ближе всех.
На том важное сообщение закончилось. Под рев близнецов, которых тетя Геля потащила в каюту, под домашний арест.
А чуть позже случилось еще одно происшествие, взволновавшее всех пассажиров. Это была вторая загадка, после которой мы стали присматриваться к нашим попутчикам, и все они казались нам очень подозрительными.
…Это случилось в одном из одиннадцати шлюзов. Не помню точно, в каком по счету. В общем, недалеко от самой верхней точки Клинско-Дмитровской гряды.
«Илья Муромец» неспешно плыл по гидротехническому комплексу имени Москвы. Кругом было страшно интересно. Особенно когда начались шлюзы – такие громадные ворота, они, как по ступенькам, переводят корабли из одной реки в другую. Это капитан не соврал.
Вот мы заходим в шлюз. Ворота за нами закрываются, и мощные насосы накачивают в шлюзовые камеры воду. Она бурлит, клокочет и поднимается все выше и выше. А потом открываются другие ворота, и мы вплываем в следующую камеру. В них обычно собираются всякие суда – и пассажирские речные лайнеры, и теплоходики, и буксиры, и катера. И все мы стоим рядом друг с другом, и так интересно разглядывать, какая жизнь идет на других кораблях.
Вот на буксире выходит на палубу матрос и начинает повсюду развешивать выстиранное белье. А капитан буксира ходит по палубе и все время под ним нагибается, и мокрые наволочки хлопают его по голове.
А вот за буксиром тащится плот из громадных бревен. На нем тоже идет своя жизнь. Там стоит оранжевая палатка, а перед ней, на кучке земли, горит костер и варится на нем похлебка. А рядом сидит бородатый плотовщик, и чистит рыбу, и бросает ее в закоптелый котелок.
А вот притулился к нам красивый катер. На его палубе девушка в купальнике держит в руках видеокамеру и снимает бурлящие в шлюзе волны. А рядом с ней стоит собака и лает на наших близнецов, которые строят ей рожицы и тоже лают в ответ. А тетя Геля-Ланч оттаскивает их за шорты от борта подальше. Близнецы брыкаются, лают и вот-вот кусаться начнут.
Один из них все-таки вырывается – и шмыг в рулевую рубку. И тотчас же окрестности оглашает длинный свисток нашего парохода, выбрасывая над шлюзом струйку пара.
Двери рубки распахиваются, и рулевой вытаскивает на палубу за шиворот близнеца:
– Чей ребенок? Заберите этого хулигана! Чуть весь гудок не сорвал!
А второй ребенок тем временем обстреливает помидорами капитана буксира, и тот грозит ему кулаком и прячется за свежевыстиранным бельем. В общем – не скучно.
Но тут ворота шлюза расползаются, и мощная волна встряхивает наш пароход. И откуда-то из его нутра вдруг раздается какой-то неописуемый вопль. Будто много разных голосов взвыли одним хором – и жалобные, и злобные, и испуганные. Мы даже вздрогнули. И все пассажиры на палубе испуганно переглянулись. А капитан даже немного изменился в лице. Но взял себя в руки и успокоил пассажиров:
– Не волнуйтесь, дамы и господа. Наша паровая машина еще совсем новенькая, не приработалась и поэтому выдает иногда такие сюрпризы. Опасности в этом нет, а за причиненное беспокойство команда в моем лице приносит вам свои извинения.
– Ах, какой джентльмен, – прошептала с восторгом тетя Геля, подтаскивая упирающихся близнецов к пассажирскому трапу, чтобы запереть их в каюте. – Настоящий морской волк!
А морской волк (или морской орел), чтобы еще больше сгладить неприятное впечатление, восторженно объявил:
– Дамы и господа! Мы сейчас поднялись на тридцать шесть метров выше уровня реки Москвы!
– Как интересно! – взвизгнула Дама с пальчиком. – А это не опасно?
– Врет он все, – сказал мне Алешка.
А я, по правде, не понял, про что именно врет наш капитан – или про метры, или про паровую машину, только заметил, что свистящий матрос на эти Алешкины слова покачал головой и нахмурился.
Но тут «Илья Муромец» вырвался на простор, и такие начались красивые берега, что мы тут же забыли об этом вопле и вместе со всеми пассажирами принялись любоваться окрестностями, медленно проплывающими мимо нас.
Зато вечером у себя в каюте мы опять вспомнили про этот дикий вой и задумались: кто же это выл? Ну не стадо же зверей. Голоса какие-то странные, но похожие на человеческие. Может, в самом деле где-нибудь в трюме притаились морские разбойники…
– Разберемся, – сказал Алешка. – Вот поспим и разберемся.
Глава IV. Третья загадка
Поспать-то мы поспали. Но не разобрались, не успели. Потому что вскоре возникла еще одна загадка, третья.
Ее загадала нам тетушка Ланч. Правда, не сразу. Сначала мы не очень-то обращали внимание на некоторые ее безобидные странности. Мы уже привыкли, что взрослых без странностей не бывает. Но вот один раз, поздно вечером, когда все уже спали, а нам с Алешкой не спалось, мы увидели, что тетушка Ланч стоит в одиночестве на самом носу парохода. И держит руку у рта и что-то бормочет себе под нос. Нам показалось, что она бубнит какие-то цифры. Будто таблицу умножения повторяет. Перед сном.
– Что это она? – встревоженно шепнул Алешка. – Заболела, что ли?
Я пожал плечами. Потому что не знал, что ответить.
– Давай подкрадемся, а? – предложил он. – Окажем ей первую помощь. А то еще свалится за борт.
«Заботливый какой», – подумал я с теплотой о своем младшем брате. Но он тут же разочаровал меня:
– Дим, если она с парохода бухнется, то Женька с Тедькой нас вообще доконают.
В его словах было зерно истины. Даже два. Хоть папа и обещал, что тетя Геля будет за нами присматривать, но получалось все наоборот: нам самим все чаще приходилось присматривать за ее шальными племяшами.