Утром следующего дня Ник уже вошел в палату своего отца. Он пододвинул стул к кровати и сел, взяв отца за руку.
Грива белоснежных волос короля резко контрастировала с его смуглой кожей, но он был необычайно бледен, что встревожило Ника.
– Папа?
Король открыл светло-голубые глаза, так похожие на глаза Ника, и попытался сфокусировать взгляд на сыне:
– Никандрос.
Ник пожал руку отца. Король приоткрыл было рот, но тут же закрыл его. Одинокая слеза скатилась по его морщинистой щеке. Ник наклонился и поцеловал отца:
– Я знаю.
Король Грегориос закрыл глаза. Когда он снова открыл их, в них горела яростная решимость.
– Идас никогда не получит того, чего хочет.
Ярость снова охватила Ника.
– Он никогда не получит Акафинию. И если он стоит за смертью Атамоса, он за это заплатит.
– Это не был несчастный случай, – прохрипел король. – Идас и его сын хотят спровоцировать конфликт, чтобы захватить нас.
– Но вражда между Атамосом и Костасом тянулась уже много лет. Нам нужны конкретные факты.
Король поморщился:
– Костас делает все, что приказывает ему отец. Ник провел рукой по волосам:
– Армия Карнелии в два раза больше нашей. Акафиния процветает, но мы не можем тягаться с ними в военном отношении. Мы не в состоянии защитить себя.
Король кивнул:
– Мы вступили в экономический союз с семейством Ажиеро. Это даст нам необходимые ресурсы. Атамос должен был жениться на графине Ажиеро, чтобы наши семьи породнились. Объявление о помолвке должно было состояться со дня на день.
У Ника голова пошла кругом. Должна была состояться свадьба, а Атамос в это время крутил роман с другой женщиной? Почему брат ничего ему не рассказал?
Отец посмотрел на него ледяным взглядом:
– Я больше не смогу править. Когда ты будешь коронован, ты женишься на графине. Теперь ты должен стать лидером, Никандрос. Таким же сильным, каким был твой брат. Пришло время начать выполнять свои обязанности.
Свои обязанности? А разве он не служил на благо своей страны в Нью-Йорке? Разве он не превратил Акафинию в одну из самых процветающих стран Средиземноморья? Его охватил гнев. Отцу понадобилось лишь несколько слов, чтобы начать сравнивать его с Атамосом. И сравнение было не в его пользу.
Его отец и брат всегда и во всем были заодно, и их жизненная философия и методы правления резко отличались от его собственных. Ник был прогрессивным правителем, воспитанным за границей. Они же предпочитали придерживаться устаревших традиций.
Он всегда оставался на обочине. Принцем, живущим в Нью-Йорке, неуклонно умножавшим состояние своей страны, в то время как его отец и брат приписывали себе все его заслуги.
Его желание помириться с отцом растворилось в приливе гнева. Так было всегда.
– Ты должен отдохнуть, – сказал он отцу. – Ты еще слишком слаб. Тебе нужно восстановить силы.
Король откинулся на подушки и закрыл глаза. Ник поднялся со стула. Сражаться с врагом – это одно. Но сражаться с собственным отцом – совсем другое. И последнее может оказаться гораздо более упорной и долговременной кампанией.
Глава 3
София неожиданно обнаружила, что шоколад быстро поднимает ей настроение, и пристрастилась к нему, как к наркотику.
После разрыва с Ником она с головой ушла в работу, проводя долгие часы за собеседованиями, пытаясь найти себе замену в бутике, чтобы полностью отдаться наконец своей мечте, не откладывая это на потом. Было забавно, что после того, как они многие месяцы скрывали свою связь от прессы, некий фотограф ухитрился снять их, когда они уходили с приема, устроенного Наталией. Запечатлев тем самым их последний день вместе.
Теперь ей было трудно забыть то, о чем ей напоминали каждый день. Масла в огонь подливали слухи о скорой помолвке Ника с графиней Ажиеро. Пресса упивалась сравнениями Софии с величественной графиней. Софию называли страстной латинской соблазнительницей, а графиню – холодной аристократкой. И Софии уже хотелось доказать всем, что она такая и есть.
Развернув очередную шоколадку, София отправила изрядный кусок в рот и быстрее зашагала в сторону своего бутика.
Ей доставляла боль мысль о том, что Ник так быстро утешился с другой женщиной после расставания с ней. Умом она понимала, что за всем этим стоит политический расчет, учитывая влиятельность семьи Ажиеро. Но сногсшибательная красота Виттории Ажиеро усиливала ее боль, как и то, что графиня была настоящей аристократкой, не чета ей.
Она отломила еще кусок шоколада и сунула его в рот. Ей стал необходим этот наркотик. Он помогал ей заглушать разрывавшие ее эмоции, не последней из которых была жалость, которую она испытывала к Нику. Ее сердце рвалось к нему, когда она думала о том, через что ему пришлось пройти. Ей хотелось быть рядом с ним, утешить его. И это было глупо, поскольку он ясно дал понять, что не нуждается в ней.
И все равно ее сердце сжималось от боли, когда она смотрела на фотографии Ника на похоронах брата и на его собственной коронации, которая состоялась через месяц после гибели Атамоса. На фотографиях его лицо было каменным, не выражавшим никаких эмоций. Но София знала, что за этим фасадом скрываются глубокие чувства, которые Ник прячет от всех.
Когда София вошла в бутик, Катарина с мрачным видом посмотрела на плитку шоколада в ее руке:
– На этой неделе ты уже съедаешь по целой плитке в день. Хочешь, чтобы помимо прочего он еще испортил тебе фигуру?
София нахмурилась, глядя на свою ближайшую подругу:
– Это не имеет к нему никакого отношения. Я просто слишком проголодалась, чтобы дожидаться обеда.
– Это у тебя депрессия.
– Но в последнее время меня просто тошнит от голода. Должно быть, все дело в упражнениях.
Каждый вечер она проводила за занятиями фитнесом, чтобы чем-то заменить свидания с Ником. И это действенно помогало ей подтянуть фигуру, несмотря на шоколад.
Катарина с любопытством посмотрела на нее:
– Знаешь, на что это похоже?
София побледнела:
– О нет! Этого не может быть! Мы были так осторожны. Предельно осторожны.
Катарина пожала плечами и пошла помочь клиентке, которая вышла из примерочной комнаты.
София почувствовала нервное возбуждение. Она не могла быть беременной. Она же принимала противозачаточные таблетки!
София вытащила телефон из сумочки и проверила календарь. Кровь отхлынула от ее лица. Господи! У нее была задержка. А она даже не заметила этого, учитывая сумасшедший ритм ее жизни в последнее время.
– Вернусь через минуту, – буркнула она Катарине и, схватив сумочку, выбежала из бутика. Был только один способ убедиться в том, что ничего не произошло.
В аптеке она купила два теста на беременность, быстро вернулась в бутик и заперлась в ванной комнате. Спустя несколько минут она держала в руках доказательство произошедшей катастрофы.
– София, с тобой все в порядке? – постучав в дверь, спросила Катарина.
– Да.
– Открой дверь, – мрачно сказала Катарина. София открыла дверь и показала подруге две бумажные полоски.
– Ну что ж, – медленно произнесла Катарина, – ты будешь соблюдать спокойствие, пока не сходишь к своему врачу. После этого можешь начать паниковать.
Утренний визит к врачу лишь подтвердил то, что София уже знала. Она была беременна.
Ник поднял глаза от длинного документа, содержавшего планы немедленного увеличения армии и вооружений. Безусловно, это был своевременный, четко спланированный график действий правительства, но Ник не мог понять, зачем потребовалось излагать все это на пятидесяти страницах. Чтобы все понять, ему хватило и пяти.
Его взгляд упал на стопку газет, лежавших на столе. На первой странице в разделе «Светская жизнь» была напечатана фотография Софии, выходившей из своей квартиры. Заголовок гласил: «Прекрасная София, побежденная графиней, зализывает свои раны».