– Вот что. – Гуров вывел Суморокова из кабинета. – Тебе спасибо за оперативность. Сработал просто отлично. Да еще на «кукан» его подсадил. Теперь с ним работать будет легко. Я сейчас позвоню в МУР, чтобы ребята приехали и забрали его. Там из него вытрясут все и проверят все его байки. А я тебя вот что попрошу сделать. С тобой свяжется подполковник Волков из МУРа. Он руководит поквартирным обходом в этом доме и в соседних. Помоги им с жильцами, кого знаешь. Ну, может на кого компромат есть, кто в чем-то предосудительном был замешан или положительное мнение о ком имеешь. Надо убедиться, что полученная информация от жильцов объективная.
У генерала Орлова они собрались в восемь вечера. Крячко сразу по-хозяйски занялся чайником и печеньем на маленьком столике в углу. Гремя чашками, он периодически поддакивал Гурову и подавал реплики.
– На сегодняшний час, – посмотрел на наручные часы Лев, – поквартирный обход ничего не дал. И думаю, что не даст больше ничего. Разгар рабочего дня, все на работе, а кто дома, то уже сходил в магазин или в ЖЭК с утра. У подъезда на лавочке старушек еще нет – жарко.
– А Гроховский, ты полагаешь, убить Шамина не мог? – спросил Орлов, задумчиво покручиваясь из стороны в сторону в рабочем кресле.
– Полагаю, что не мог. Ни по каким меркам ему не было резона убивать. Это как… как разные понятия: лошадь и арифметика. Не вяжутся они в одно преступление.
– Тут другое, – подал из угла голос Крячко. – Почему убийца не шлепнул еще и хозяина квартиры? Оставить такого свидетеля! Вот вам загадка!
– Он мог быть убежден, что хозяин его не видит, – пожал плечами Лев.
– А я со Стасом согласен, – сказал Орлов. – Частенько убивают лишь из-за того, что человек мог стать свидетелем. На всякий случай. Во время грабежей так поступают очень часто, а тут убийство. Эту мысль стоит тщательно проработать, учтите ребята.
– Это понятно, – согласился Гуров. – Меня беспокоит немного другое: все приходит и приходит на ум мысль, что Гроховского хотели подставить. Не в том смысле, что кто-то вознамерился его посадить, а именно отвести наше внимание от себя, а подставить его, как одну из первых версий. Знаете, сразу мне в этом деле многое не нравится. Много нелогичного, непривычного. А если вдуматься, то чувствуешь, что логика как раз есть, только ускользает она. Информации для анализа недостаточно.
– А пуля? – спросил Орлов. – Что эксперты говорят?
– С пулей как раз все нормально, – ответил Станислав. – Пуля настоящая, «макаровская», оболочечная, со свинцовым сердечником от патрона, видимо «9×18 ПС гс ППО». Тульского производства – патрон правоохранительных органов. Массовая вещь, достать можно где угодно: в полиции, в службе судебных приставов, в ДОСААФе. Другое дело – оружие, из которого она выпущена. В лаборатории утверждают, что это самодельное гладкоствольное оружие без механического затвора. Короткий ствол, казенная часть, куда вставляется патрон, спусковой механизм и все.
– Понятно, – тихо проговорил Орлов, перестав крутиться в кресле. – Значит, допрос Гроховского ничего не дал?
– Почему не дал? – ответил на этот раз Гуров. – Дал сомнения в его виновности и даже причастности. На девяносто процентов я уверен, что мотив убийства нужно искать в прошлой профессиональной деятельности Шамина. А сегодняшнее убийство – даже не инсценировка. Его мог совершить человек, который, не имея возможности достать нормальное оружие, собрал просто макет одноразового использования.
– А про наше «но», Лев Иванович? – спросил Крячко, подходя с небольшим подносом, на котором дымились три чашки с чаем и стояли два блюдечка с печеньем и фруктовым джемом.
– Да, – кивнул Гуров, отодвигая руку и давая возможность другу поставить поднос на приставной столик. – Есть одно «но», которое не дает нам со Станиславом покоя. Видишь ли, Петр, чтобы убить человека с близкого расстояния, не надо чего-то изобретать. Шамина приход незнакомого человека, видимо, не насторожил. Он спокойно стоял или повернулся к нему спиной. Выстрел был произведен с близкого расстояния, меньше метра. Эксперты нашли на воротнике Шамина и на его волосах частички пороха.
– Зачем изобретать «пугач», если можно пырнуть ножом, да? – сказал Орлов.
– Не аксиома, конечно, но есть подозрение, что человек привык стрелять, а не ножом, как ты говоришь, пырять. Для него выстрел естественнее.
– Та-ак, – покивал Орлов головой, поднимаясь со своего рабочего кресла и усаживаясь рядом с Крячко у приставного столика. – Идея хорошая. Косвенная характеристика, но иметь ее в виду при дальнейших оценках можно. Хорошо! Значит, наркоман Скляр ни при чем?
– Чист, – прихлебывая с аппетитом чай, ответил Крячко. – Чист от пороховых следов. Если бы стрелял, то нашли бы частички и на рукавах, и на руках.
– Ладно, продолжайте работать со Скляром, на всякий случай. Пусть его в СИЗО поразрабатывают в камере, для очистки совести и для полной уверенности, что он тут непричастен. В остальном ваш план работы по этому делу одобряю. Значит, делаем упор на тех, кто мог освободиться из мест заключения и у кого осталось сильное чувство неприязни к Шамину. Запрос на послужной список Шамина я утром подпишу и отправлю коллегам. И ваши допуски к материалам тоже. Я там подключил заместителя министра, чтобы межведомственных трений не было. Что поручите МУРу?
– МУР пусть занимается бытовой темой, – грея ладони о горячие бока чашки, ответил Гуров. – Муж любовницы, любовник жены, сосед по даче и тому подобное. Мало ли из-за каких неурядиц могут возникнуть сильные неприязненные отношения, граничащие с ненавистью. А моральных уродов и скрытых психопатов, которые до этого себя никак не проявляли, в нашей жизни достаточно. Вполне может всплыть какая-то глупейшая ссора и кретин, убивший из-за этого.
– Да, бывает и такое, – согласился Орлов. – У нас в Подмосковье только за последнюю неделю два огнестрела на дороге из-за того, что двое не поделили полосу или один другого подрезал во время движения. Уродов хватает.
В квартире Шаминых атмосфера была тягостной, как и в любой другой, когда умирал кто-то из близких. Горе пропахло корвалолом и пропиталось женскими слезами. С черным крепом на стеклах мебели, экране телевизора и зеркалах.
Портрет полковника Шамина, стоявший в гостиной на отдельном столике с траурной ленточкой, был взят откуда-то из семейного архива. И не в форме с погонами, а обычное фото из жизни, наверное, на даче. Георгий Павлович снят чуть вполоборота, улыбающийся, ветер теребил его жиденькие седоватые волосы, а морщинки вокруг глаз выдавали возраст, хотя лицо светилось молодецкой удалью и радостью.
Дверь, по русскому обычаю, была не заперта. Заходили все: знакомые, соседи. Сидели с вдовой, вздыхали, соболезновали. Место под гроб было приготовлено в центре, где сиротливо жались друг к другу две табуретки.
Гурова встретил молодой мужчина, чем-то неуловимо похожий на покойного Шамина. Тот же высокий лоб, тот же большой, с чуть опущенным кончиком, нос, тот же жесткий взгляд близко посаженных глаз. Судя по выражению лица, мужчина был уверен, что пришли старые сослуживцы.
– Здравствуйте. – Лев вытащил удостоверение и протянул. – Примите наши соболезнования, но, сами понимаете, надо работать. Мы бы хотели поговорить с вдовой, задать несколько вопросов.
– Я понимаю, – кивнул мужчина. – Хотя маме будет тяжело. Ведь только-только…
– А вы сын Георгия Павловича?
– Да… Владимир.
Они устроились в кухне. Хлопоты общения с редкими визитерами взяла на себя соседка в черном платке. А Владимир привел и усадил на стул статную, но сильно постаревшую женщину. Это было сразу заметно. Наверняка ей еще два дня назад не давали пятидесяти пяти лет, а сейчас она выглядела на все семьдесят. Гуров опять произнес свою вступительную речь с соболезнованиями и необходимостью работать, несмотря ни на что. Убийца не найден, и нужно сделать все, чтобы его найти в кратчайшие сроки. Дело чести, ведь убит полковник полиции, человек, который всю жизнь отдал служению в органах.