– А то как же?! В лучшем виде. Спал он, красавец. Так ужрался, что даже не пошевельнулся. Пришлось его для верности поленом по голове вырубить, а потом уже брючными ремнями вязать. Наручников-то нам в то время тоже не полагалось. И никаких ОМОНов. Сами. И обратно по снегу своими ручками-ножками его тащили.
По коридору забухали тяжелые башмаки. Там формировалась и строилась группа захвата. В дверь кабинета Балашова, запыхавшись, влетели двое молодых прыщавых сотрудников, Митин и Викторов. Звали их соответственно Митей и Витей. Оба были похожи как братья, только Витя был в очках, а Митя с усиками.
Имелось у них и другое прозвище – «студенты», хотя с осени оба получили по две лейтенантские звездочки и числились в штате полноценными оперуполномоченными уголовного розыска.
– Все в сборе! – доложили «студенты». – Едем брать?
– Тьфу, мать вашу! – выругался полковник. – Сколько же вас собралось на одного журналиста?
– Так ведь он под видом сторожа прячется, вдруг у него ружье? К тому же он не один. Там еще школьный учитель, – напомнил Пыжов. – Возможно, они – сообщники.
– А школьной уборщицы у них в сообщниках нет? А то, пожалуй, бронетехнику вызывать придется. Справитесь?
Пыжов блудливо поводил глазами по полу.
– Видите ли, Пал Федорыч, тут расчет простой. Дело это не рядовое, громкое. Конечно, можно его и по-тихому вести. Но наверху нас, – он ткнул пальцем в потолок, – не поймут. Спросят – почему это вы такой ерундой так долго занимались? А если брать преступника с шумом и пылью, то никаких проблем. Все в курсе – мы работаем.
Полковник Балашов выругался, но определенный резон в словах подчиненного все же отметил и вынужден был с ним согласиться.
– Ладно, забирай под ружье всех дармоедов. Хорошо, если этот твой учитель пение преподает или арифметику. А если начальную военную подготовку или, скажем, физкультуру? С таким вы без спецназа никак не справитесь.
Довольный капитан скрылся за дверью. Следователь Загорская посмотрела на полковника с удивлением. Но тот отвернулся, снова ухватился за спасительную бутылку, налил себе очередную порцию и махнул залпом. Закусывать не стал.
* * *
На захват особо опасного преступника полковник Балашов, понятное дело, сам не поехал. Он назначил старшим капитана Пыжова, а для контроля отправил с ним своего водителя-адъютанта прапорщика Дынина. Отдел уголовного розыска был представлен «студентами» – Витей и Митей.
Небольшая колонна машин – милицейский «уазик», автобус с ОМОНом и новенький «Мерседес» капитана Пыжова – остановилась на небольшой площади между школой, платным туалетом и складом стеклотары. Бойцы выгрузились из автобуса и бегом распределились вокруг объекта.
Капитан Пыжов подтянулся последним – он оставил свою машину в укромном проулке, возле склада стеклотары. Если вдруг до стрельбы дойдет, чтобы случайно не поцарапали. Он окинул взглядом растянувшуюся цепочку автоматчиков и выругался:
– Вы, мать вашу, чем тут занимаетесь?
– Дык, школу оцепили… – несколько растерянно пояснил крайний из бойцов.
– Что вы оцепили? Вон школа! – Капитан ткнул пальцем в сторону темного кособокого строения по соседству. – А это – сортир платный! Дыня, бестолочь, ты же должен помнить, ты ведь тоже здесь учился. Причем два года в третьем классе.
Дынин озадаченно почесал затылок.
– Во, блин! Так это когда было? Я подумал, что это новую школу построили.
И в самом деле, здание платного туалета светилось богатством и огнями рекламы. В отличие от него покосившаяся старая развалюха-школа тонула во мраке. Она и размерами значительно уступала своему монументальному соседу.
Капитан Пыжов быстро перестроил вверенные ему силы в соответствии с новой диспозицией.
– Только бы он не ушел, пока вы тут топтались, – забеспокоился он. – Начинаем.
Дынин вцепился другу в плечо.
– Дай мне порулить!
Пыжов немного подумал и снисходительно махнул рукой.
– Валяй!
Прапорщик Дынин с важностью выступил вперед и заорал в темноту:
– Эй, сторож, мы знаем, где ты прячешься! Выходи, козел! Хуже будет!
Со стороны школы ответом ему было лишь гробовое молчание. Зато откуда-то сзади, со стороны забора, за которым размещался склад стеклотары, послышался густой мужественный бас. Таким разговаривают ковбои в американских вестернах.
Первые слова были совершенно неприличными. Так даже ковбои не ругаются. Говорят, подобными выражениями владели только царь Петр Первый, граф Алексей Толстой и поэт Сергей Есенин. За непечатной тирадой из мрака последовал законный вопрос:
– А сам-то ты кто такой? Колись, сука, а то стрельну!
– Я тебе, козел, сейчас так стрельну! – пообещал Дынин и начал разворачиваться. Делал он это медленно и величественно.
– А это тебе за козла! – сообщил неизвестный и выстрелил. Подло, в спину.
Спина прапорщика Дынина была надежно укрыта бронежилетом. Но ниже – бушлат и галифе не в счет – он был беззащитен как младенец. Пущенный врагом заряд достиг его трепещущей плоти. Дынин рухнул как подкошенный. В ту же секунду на незадачливого стрелка обрушился шквал автоматного огня. До милиционеров донесся дробный топот. Враг отступал, укрытый бетонным забором. Бегство сопровождалось грохотом бьющейся стеклотары.
– Отставить стрельбу!
Пыжов склонился над павшим другом. Тот лежал на животе, задом кверху, в пожелтевшем от собачьей и человечьей мочи сугробе.
– Сильно тебя зацепило?
– Да… Кажется, позвоночник задело… Жжет, – еле слышно прошептал подстреленный прапорщик.
Капитан осторожно приподнял подол прапорщикова бушлата. Его внимание привлекли застрявшие в ткани блестящие мелкие осколки. Скорее даже кристаллы.
Пыжов рассмотрел один из осколков на свет, покрутил, понюхал, потом, не будучи брезгливым, осторожно попробовал на язык.
– Ну, что там? – стонал Дынин. – Чем он меня – картечью или жаканом?
– Сольцой тебе гузно намяли!
– В смысле?
– В прямом. Это же был сторож со склада стеклотары. Он тебе заряд соли в очко засадил. Наверное, с перепоя пальнул. Обидел ты его сильно.
Пыжов обернулся к «студентам»:
– Эй, орлы, проверьте место, откуда он стрелял.
Оба, пригнувшись, перебежками достигли складского забора и по сложенным ящикам перебрались через него. Они вернулись через несколько минут.
– Стрелок ушел. Оставил гильзу от гладкоствольного охотничьего ружья, – доложил Витя.
– И кальсоны обосранные, – добавил Митя. – Похоже, сбросил, когда убегал. Испугался, когда наши по нему из автоматов шарахнули.
Дынин, услышав, что ранен не свинцом, а солью, немного оживился и даже напустился на разведчиков:
– Где улика? Почему не принесли?
– Какая улика? – удивились «студенты». – Кальсоны с дерьмом?
– Гильзу почему не принесли?
Но тут вмешался капитан Пыжов:
– Ну, ты даешь! Ты что, собрался гильзу к делу подшить? Тогда и задницу свою подшей. Вместе с солью. Посмешищем хочешь стать? Наплюй и забудь, мент с раной! Давай, Дыня, соберись! Подумаешь, жопу посолили!
Дынин, кряхтя, поднялся. Бойцы тем временем снова взяли школу в кольцо. «Студенты» бестолково толкались тут же и всем мешали. Витя зачем-то таскал с собой снайперскую винтовку, Митя держал мегафон, с которым определенно не знал, что делать.
– Дай сюда! – Прапорщик преодолел боль, со сдержанным стоном протянул руку и твердо сжал рукоять мегафона.
– Как этого урода журналиста зовут? – спросил он.
– Игорем, кажется. Игорь Гербер, – отозвался Митя.
Дынин продул микрофон. Убедился, что прибор работает.
– Игорь Гербер! Игорь Гербер, сдавайся!
– Ты себя Черномырдиным вообразил, а его Шамилем Басаевым? – осклабился Пыжов. – Пришли-ка мне матюгальник.
И загремел на всю площадь:
– Гражданин Гербер, вы окружены. Сопротивление бесполезно. Выходите и сдавайтесь, иначе откроем огонь! Считаю до трех! Р‑р‑раз!