– Ты уйдешь с моей дороги, клевая сестренка Бертона?
– Нет.
Коннер извернулся, потер глаз двупалой рукой:
– Я мудак, да?
– Да в этом городе все мудаки. У тебя хоть оправдание есть. Езжай домой. Бертон уже в пути, вернется – зайдет к тебе.
Говоря, Флинн как будто видела все со стороны: себя на сером гравии перед «Джиммис», высокие старые тополя по обе стороны парковки – старше ее матери, старше всех. Парня, который наполовину машина, человеко-мотоциклетный кентавр. Который чуть было не убил сейчас другого парня или парней – и, может, еще убьет.
Она обернулась и увидела, что Мэдисон теснит футболиста, швырявшего бутылки. Титановые очки были перед самым лицом парня, и тот отступал, чтобы авторучки и фонарики из тедди-рузвельтовской разгрузки не ткнули ему в грудь. Флинн снова поглядела на Коннера:
– Не стоят они того, Коннер. Езжай домой.
Коннер криво ухмыльнулся.
– Гребись все конем, – сказал он и что-то нажал подбородком.
«Тарантул» взревел. Однако, стартуя в поворот, Коннер постарался не обдать Флинн гравием.
С крыльца донеслись пьяные возгласы торжества.
Флинн бросила недопитую бутылку на гравий и, не оборачиваясь, пошла к велосипеду.
18. Клуб Всевышнего
Недертон заранее угадал, что закуток, который Тлен выгородила себе досками и холстиной в самом дальнем, самом маленьком углу подземного гаража, разозлит его своими декадентскими вывертами. Так и оказалось. Бесили не столько ненужная теснота и убранство а-ля богемный вариант бара «Менады», сколько то, что ее дисплей старательно маскировался подо что-то совершенно иное. И вообще, все, что она собиралась им показать, можно было транслировать, не дергая их со Львом сюда.
Полированные шары из сложных кристаллических сростков вроде агата были вмонтированы в ржавый химический прибор (Тлен похвасталась, что купила его у кокни, которые вылавливают из Темзы такого рода металлолом). И она заварила исключительно мерзостный чай в тончайших фарфоровых пиалах, наводивших на мысль, что в них нальют какую-нибудь полынную водку, так нет же. Прижатый к Льву за низким резным столиком, Недертон чувствовал себя в древней телефонной будке, переоборудованной для спиритических сеансов.
Теперь Тлен выбирала из замшевого мешочка кольца и наперстки – интерфейс, который нормальные люди вживляют под кожу перманентно и незаметно. У Тлен это были ржавые магические железяки вымышленных королей, утыканные тусклыми окатышами, причем камешки еще светились и гасли под ее белыми пальцами.
Чай отдавал горелым. Не то что его правда сожгли, просто чувствовался едва уловимый привкус. Занавеси, тяжелые, как в баре «Менады», из облысевшего бархата, были закапаны свечным воском, талибский ковер на полу выцвел так, что традиционное чередование орнаментальных танков и вертолетов превратилось в бесцветный абстрактный узор.
Тлен надела на указательный палец правой руки бурый угловатый перстень; по тыльной стороне ее левой ладони взволнованно метнулось изображение геккона. Животные были не в масштабе, вернее, выглядели будто с разного расстояния. Недертон предполагал, что поэтому невозможно увидеть слона и геккона одновременно. Судя по всему, татуировки жили автономно и Тлен не могла ими управлять.
Она надела четыре кольца и два черненых серебряных наперстка, затем сплела пальцы, спугнув геккона, и сказала:
– Первым делом они дали объявление о найме.
– Кто «они»? – спросил Недертон, не пытаясь скрыть раздражение.
– Не знаю. – Тлен сложила указательные пальцы шалашиком. – Сервер можно считать платонической идеей черного ящика. В визуализации они возникают прямо перед нами, но это чрезмерное упрощение.
Недертон порадовался, что она хотя бы не назвала дисплей магическим кристаллом.
– О найме кого? – спросил Лев.
– Человека, готового выполнить неназванную задачу, связанную с применением насилия. Объявление размещено на форуме в даркнете, то есть на рынке криминальных услуг. Мы имеем доступ ко всем их сетям, поскольку наши компьютеры куда более быстродействующие. Предлагают восемь миллионов, – по мнению Оссиана, это значит, что речь идет об убийстве.
– Сумма реалистичная? – спросил Лев.
– Оссиан считает, что да. Не настолько большая по меркам конкретного форума, чтобы привлечь внимание правительственных агентов, а они там, без сомнения, присутствуют, но и не слишком маленькая – дилетанты не набегут. Соискатель появился почти сразу, после этого объявление сняли.
– Кто-то откликнулся на объявление «ищем убийцу»? – изумился Недертон; Лев и Тлен обменялись взглядами. – Если их сети для вас прозрачны, почему мы знаем так мало?
– Некоторые традиционные методы шифрования и сейчас чрезвычайно трудно взломать, – ответил Лев. – Наша охранная система, вероятно, справилась бы, но я семью в эту историю не посвящал и не собираюсь.
Тлен расплела пальцы, провела кольцами и наперстками между шарами – примерно такой пантомимы Недертон и ждал. Шары засветились, увеличились, стали прозрачными. Сквозь миниатюрные туманности зазмеились две тонкие, как ниточки, молнии, замерли.
– Мы – синие, они – красные, – сказала Тлен.
Из чернильного облака сгустилась синяя ломаная линяя, рядом алая. Они бок о бок бежали среди медлительных, чуть светящихся скоплений темноты.
– А может, просто китайцы вас разыгрывают, пользуясь превосходством своих компьютеров, – сказал Недертон. Именно эту догадку первым делом высказала Даэдра.
– Не исключено, – ответил Лев, – однако такие шутки не в их характере.
– А такое случалось раньше? – спросил Недертон. – Кто-нибудь проникал в чужой срез?
– Слухи ходили, – сказал Лев. – Учитывая, что мы не знаем, где сервер, как работает и уж тем более кому принадлежит, загадка сторонних проникновений – наименьшая.
– Мифы и легенды континуумистов, – добавила Тлен.
– А как ты вообще этим занялся? – спросил Недертон.
– Через лос-анджелесского родственника. Новый человек может попасть в систему только по приглашению: кто-то должен рассказать ему про сервер, ввести в курс дела.
– А почему до сих пор нет широкой огласки?
– Когда ты в это включился, – ответил Лев, – тебе уже не хочется никого посвящать.
– Почему?
– Клуб Всевышнего, – вставила Тлен.
Лев поморщился, но промолчал.
– Каждый раз, когда мы взаимодействуем со срезом, мы бесповоротно меняем в нем всё, все далекоидущие последствия, – продолжала Тлен.
В одном из шаров сфокусировалось неподвижное изображение: темноволосый молодой человек на фоне чего-то вроде координатной сетки.
– Бертон Фишер, – пояснила Тлен.
– Кто он? – спросил Недертон.
– Твой полтер, – ответил Лев.
– Наши гости наняли кого-то его разыскать, – сказала Тлен. – И, как полагает Оссиан, убить.
Лев почесал нос и добавил:
– Он был на дежурстве во время приема у Аэлиты.
– После, – уточнила Тлен. – Ваши модули датируют время неизвестного события вечером после приема. Тогда полтер и заступил на дежурство.
– Они хотят убить давно умершего человека в прошлом, которое уже и не наше прошлое? Зачем? – спросил Недертон. – Ты говорил, ничто там на нас не влияет.
– Информация течет в обе стороны, – объяснил Лев. – Очевидно, они убеждены, что он обладает некими сведениями, которые могут им повредить, если станут известны здесь.
Недертон взглянул на Льва и внезапно увидел в нем клептарха: клептарха в просвещенном младшем сыне, любящем отце, тилацинаналоговладельце. Что-то твердое и ясное, как стекло. И такое же простое. Хотя, по правде сказать, чувствовалось, что во Льве этого не много.
– Быть может, он что-то видел, – проговорила Тлен. – Я звоню, он не берет трубку.
– Вы ему звоните? – изумился Недертон.
– И шлю эсэмэски, – ответила Тлен, глядя на свои наперстки и кольца. – А он не отвечает.